16 августа 2019. С Комсомольска-на-Амуре государству надо начинать проект, который впоследствии может изменить жизнь всего Дальнего Востока. Что мешает и делает невыносимыми жизнь и бизнес на Дальнем Востоке, а что может помочь, в интервью корр. ИА AmurMedia Ко Виктории рассказал профессор, доктор экономических наук Вадим Заусаев.
— Вадим Константинович, недавно вы заявили, что Хабаровский край ждет особое будущее. Что вы имели в виду и почему именно Хабаровский край?
— Я считаю, что Хабаровский край – это по большому счету модель будущего развития всего Дальнего Востока. Почему Хабаровский край, а не Приморье, к примеру? Начнем с того, что Приморье входит в группу дальневосточных регионов, выходящих к морю и замкнутых на работу с морскими ресурсами. Это помимо Приморья Камчатка, Сахалин и ЧАО. Расположенные на побережье, они уже из-за самой близости к морю обречены на успех. А не входят в эту группу счастливчиков Хабаровский край, ЕАО, Амурская область, Якутия, Магаданская область. (О недавно вошедших в ДФО Забайкальском крае и Бурятии пока говорить не будем). Хабаровский край, кстати, входит и в эту морскую группу портами Ванино и Совгавань, но это лишь малая часть края.
Вообще, у Хабаровского края особое положение, потому что это единственный на Дальнем Востоке регион, обладающий сложной диверсифицированной экономикой.
Если мы говорим о Дальнем Востоке будущего, о котором и президент страны не раз говорил, то подразумеваем, что здесь будет выстроена диверсифицированная экономика, инновационная экономика, где есть не только сырьевые, ресурсодобывающие отрасли и переделы в них, но и другие отрасли. А именно машиностроение в виде судостроения, высокотехнологичное производство в виде авиастроения, нефтепереработка, нефтехимия и др. Одним словом, представлены разные отрасли.
Почему так важно, чтобы экономика была диверсифицированной? Потому что на одних только сырьевых отраслях постоянного населения не создать и не удержать. Сырьевые отрасли – это сезонная работа, это вахта. Вообще с точки зрения рыночной экономики оправдана может быть только вахтовая система заготовки ресурсов. Иной путь очень дорогостоящий — мы видим, как закрываются предприятия, не выдержав конкуренции. А нам, из геостратегических соображений, нужно на Дальнем Востоке сохранить и наращивать постоянное население.
— Вы считаете, что выполнима задача сохранить население на всем Дальнем Востоке?
— Нет, только на юге Дальнего Востока, в пограничных территориях: Хабаровском, Приморском краях, ЕАО, Амурской области. Соседние китайские территории стремительно развиваются. Это сейчас они мало заинтересован в наших территориях, а через 30, 50, 100 лет им будет не хватать жизненного пространства, и они обязательно будет смотреть в сторону российского Дальнего Востока.
На весь макрорегион денег не хватит. Исходя из этого главная геополитическая задача на Дальнем Востоке – это сохранение на юге постоянного населения. А это требует оптимальной половозрастной структуры: соотношения молодых и взрослых, мужчин и женщин. Сейчас оно нарушено – с Дальнего Востока уезжают самые амбициозные и дееспособные люди.
— А почему вы говорите только о юге? И что, по-вашему, будет тогда с севером Дальнего Востока?
— Как только государство ушло с Дальнего Востока, население стало стягиваться на юг, потому что на севере постоянно жить невозможно. Как вам кажется, можно ли на севере предоставить качественные услуги здравоохранения, образования, ЖКХ? Нет, нельзя. Так вот север – это вахта. Поэтому постепенно всё втягивают в себя крупные центры на юге: Хабаровск, Комсомольск, Владивосток. Благовещенск, Биробиджан. Здесь должно формироваться постоянное население, и здесь должны быть сконцентрированы усилия по предоставлению высококачественных услуг образования, медицины и ЖКХ.
Малые северные города и поселки для этого не предназначены. Это вахта, где зарабатывают деньги, а семьи добытчиков должны жить на юге в нормальных условиях. Но и семьям тоже нужна работа, и эту работу как раз и может предложить диверсифицированная экономика, где предусмотрен труд для пожилого и молодого человека, для женщин и мужчин. В российской социалистической экономике она была успешно реализована.
— Насколько такая модель рентабельна, эффективна с точки зрения экономики?
— Конечно, не рентабельна, она всегда была убыточной. Многие промышленные предприятия, причем даже флагманы советского периода, так и назывались: планово-убыточные. То есть заведомо убыточные. Но они создавались для того, чтобы появлялись рабочие места, чтобы люди здесь жили и закрепляли за собой эту территорию. Да, эта модель была абсолютно не эффективна с точки зрения экономики, но с точки зрения геостратегии, с точки зрения удержания населения на Дальнем Востоке – абсолютно эффективна и единственно возможна. А если нужна экономически эффективная модель, то это только концессия.
— Как работает концессионная модель?
— Всё просто: сдать в аренду весь Дальний Восток, выплатить за счет этого каждому жителю по $100 тысяч и перевести все население в европейскую часть страны. Но это уже будет не Россия, а Московия, Дальний Восток, а затем и Сибирь будут экономически потеряны.
Пока власти не решаются ни на планово-убыточный, ни на концессионный сценарий. Говорят всё правильно, да делают по-другому, потому что несырьевой бизнес не идет сюда.
— Почему не идет?
— Потому что здесь исключительно высокие издержки. Дело не только в высоких энерго— и транспортных тарифах, но и в социалке, обязывающей работодателей выплачивать дальневосточные и районные коэффициенты.
Известно, что самые рентабельные отрасли – сырьевые. Поймал рыбу, заморозил, отправил на экспорт или добыл газ, сжал, отправил на экспорт, срубил дерево, отправил – ну что тут сложного? Да и работа на сезон: человек отработал вахту, уехал, и ему не надо постоянно платить. Иное дело – переработка, которая и в советское время была убыточной.
Возьмем, деревообрабатывающие производства: тогда бревно, отправленное на экспорт, на 1 рубль затрат приносило 1,60 рубля, пиломатериалы на 1 рубль давали 1,3 рубля, щепа – на 1 рубль затрат 1 рубль прибыли, плиты – на 1 рубль затрат 0,9 рубля прибыли. А целлюлоза с нашего Амурского ЦБК и вовсе на 1 рубль затрат давала только 60 копеек прибыли. И так было при социализме!
То есть объективно Дальний Восток — очень дорогой регион. А чтобы он стал дешевле, а тем более самодостаточный, требуются колоссальные затраты на дороги, на развитие. Понятно, что если на Дальний Восток только с финансовой точки зрения смотреть, то концессионный сценарий в наших условиях – самый простой и выгодный.
— И никогда на Дальнем Востоке не было других примеров, когда бы экономика поднималась не только на сырьевых отраслях?
— Был. Знаете ли вы, что на южном Сахалине в 1905-1945 годы работали самые эффективно работающие предприятия, была создана, по сути, самодостаточная экономика?
— Только создана она, надо полагать, японцами.
— Да. Они вывозили промышленной продукции в 2 раза больше, чем ввозили, причем не сырье переправляли, а развивали глубокую переработку. У них имелись рыбозаводные предприятия, развитая углехимия, 10 целлюлозо-бумажных фабрик, а лес, который вырастили японцы, до сих пор там растет. За эти годы население южного Сахалина выросло в разы.
— Но при таком бурном промышленном росте, по рассказам современников, многим сахалинцам жилось трудно, бедно, и жизнь им вовсе не казалась радужной.
— Конечно! Потому что никакой социальной помощи, никаких социальных программ для населения в помине не было! Люди сами как могли, так и выживали, но бизнес-то был самодостаточный и высококонкурентный. И все потому что, никаких социальных обязательств у него не было. Японское государство своих сограждан тоже не поддерживало, зато поддерживало бизнес.
А как только Советская власть пришла на Сахалин, сразу начали выстраивать систему социальной помощи, восстанавливать социальную справедливость. Русскому человеку без этого никуда. Ну а сегодня на Дальнем Востоке, как стало понятно, социалка "съедает" всю экономику. Это колоссальные затраты, и бизнес вынужден брать на себя часть этих затрат, а это в корне неправильно. Не должен бизнес брать на себя то, что должно взять на себя государство для закрепления населения. Тем более, жители Дальнего Востока этот период нашей истории хорошо помнят.
— А чего стоило государству закрепление населения на Дальнем Востоке и чего стоит сейчас?
— Дальний Восток всегда немного зарабатывал. Доля валового регионального продукта на Дальнем Востоке, что раньше, что сейчас составляла 4-4,5%. Это копейки. При этом, согласно данным 1988 года, с точки зрения самодостаточности дальневосточные субъекты обеспечивали свои нужды примерно наполовину: от 45 до 65%. То есть потребляли в два раза больше, чем зарабатывали. А сегодня некоторые регионы самодостаточны: Сахалин на 200%, Якутия на 110%. ЧАО и остальные регионы– не самодостаточны. А самодостаточность Дальневосточного региона в целом где-то на уровне 101%. То есть, посмотрите, один Сахалин в состоянии окупить большую часть затрат Дальнего Востока.
— Но это ведь во многом за счет убыли населения? Сколько жило в 1988 году на Дальнем Востоке и сколько сейчас?
— Да, но ведь и зарабатывали бы тоже больше. А вообще, если из цифр исходить, то такая простенькая и гаденькая арифметика вырисовывается: чем меньше остается дальневосточников, тем легче их прокормить. Прямая выгода, выходит, никого здесь не задерживать.
— Значит, с этой точки зрения проигрывают те регионы, где больше жителей?
— Да. Чукотке, с советского периода в три раза сократившей население, сейчас легче себя обеспечивать, чем раньше. Хабаровский край с населением 1,3 млн человек и диверсифицированной экономикой не в состоянии себя прокормить, потому что убыточная переработка, убыточное сельское хозяйство при колоссальнейшей социальной нагрузке.
При этом, чем больше добавленной стоимости мы сохраняем, тем менее эффективное производство. Получается, что мы должны или сократить население или сократить производства, оставив только высокорентабельные сырьевые отрасли. А это и есть вахта.
— И кто тогда останется здесь жить? Нам прямо сейчас пожитки собирать?
— А никто и не остается, все уезжают.
— Как же тогда решить эту задачку: чтоб и население сохранить, и экономику не убить?
— Для этого нужны инновационные производства, трудосберегающие технологии и грандиозные государственные затраты, которые окупятся через 50-100 лет. Если мы хотим сохранить Дальний Восток, государство должно в десятки раз больше вкладывать.
— В какую сумму вы оцениваете первоначальный объем затрат на эти цели?
— Если мы говорим о повышении качества жизни, достаточном для того, чтобы население здесь осталось, то я обозначу 6 главных, на мой взгляд, факторов, которые необходимо учитывать при расчете государственных затрат.
Первое – выплату всех дальневосточных надбавок, которые должен платить частный бизнес, с учетом социальных платежей, государство должно взять на себя. Это порядка 535 млрд рублей. Второе — покупку жилья на 50% должно оплачивать государство. Третье, четвертое и пятое: бесплатное здравоохранение и образование, 50% оплаты услуг ЖКХ. Шестое – бесплатный проезд хотя бы раз в два года в европейскую часть страны. В совокупности финансирование этих расходов будет стоить, когда мы считали, порядка 1 триллион 200 млрд рублей в ценах 2010 года, когда уровень валового регионального продукта составлял около 2 трлн рублей.
— Наверное, даже патриоты и фанаты Дальнего Востока сказали бы, что это чистая утопия.
— Так и есть. Но у нас другого выхода нет: или мы двигаемся постепенно в этом направлении и изыскиваем ресурсы, или — концессия. Начнем с того, что сокращаем заработные платы Сечиным и Миллерам…
— А вместо одного полковника Захарченко разоблачаем сотню таких и возвращаем наворованное в бюджет, в копилку Дальнего Востока? Но уже то хорошо, что вы говорите, что можно двигаться по этому пути постепенно.
— Еще можно сократить зарплаты нашим чиновникам, депутатам, которые получают замечательные деньги, сократить их численность в 2 раза. Одним словом, надо вводить строжайшую экономию и контроль за освоением бюджетных средств, и тогда, думаю, можно будет приступить к первому пункту программы: выплате государством 535 млрд рублей дальневосточных надбавок, освободив от их уплаты бизнес. И затем мы четко прописываем все остальные пункты, что и как будем делать в последующие этапы. Скажем, в части бесплатного проезда на первом этапе такое право получают раз в 5 лет, затем раз в 3 года и так далее. В сфере ЖКХ, на первом этапе государство берет на себя оплату 10%, затем 20% и так далее, в сфере образования сначала 50% бюджетных мест, потом 60% и так далее.
Причем все эти факторы предусмотрены только для развития юга Дальнего Востока. На севере остается вахта. Перед северянами надо повиниться и дать возможность переехать жить из Магадана и Петропавловска-Камчатского, из Тугуро-Чумиканского района в Хабаровск, Владивосток, куда угодно. Надо честно сказать, что мы не сможем создать таких условия, как на юге, поэтому кто может, пусть переезжают. Это и есть честная государственная политика. А начать я предлагаю с Комсомольска-на-Амуре.
— Почему Комсомольск, а не Хабаровск?
— Потому что Комсомольск-на-Амуре – это самый развитой промышленный город Дальнего Востока, это уникальный город, где еще живы высокоточные промышленные производства, а Хабаровск – это город чиновников. И надо будет посмотреть, как быстро начнет раскрываться в Комсомольске бизнес после того, как государство возьмет на себя выплату надбавок. Потому что наемный работник скажет работодателю, что не надо ему зарплаты в конверте — ему государство и 30%, и 60% надбавки платит на оклад, и серая зарплата его не устраивает.
— А если бизнес несмотря на все камлания и деньги не раскроется?
— И такое возможно. Я не говорю, что принятые меры обязательно принесут результат. Но с чего-то начинать надо. Причем сейчас, потому что, боюсь, потом некого уже будет здесь закреплять – миграция с Дальнего Востока сохраняется, да к ней добавилось замещение дальневосточников мигрантами из СНГ.
— Та картина, которую вы нарисовали, Вадим Константинович, подействует, как мне кажется расхолаживающе на региональную и местную власть. С законами экономики не поспоришь, плетью обуха не перешибешь, и если колесо дальневосточной истории катится в сторону заката, то что тут может зависеть от действий отдельно взятого главы?
— На самом деле от действий главы региона зависит очень многое. Я вам уже рассказывал, что прочитал недавно биографию Шпорта и поразился, до чего уникальный человек, настоящий самородок! Пришел клепальщиком на завод, а ушел директором производства. Но системе уникальные не нужны, соблазнила и сломала Шпорта, и всё.
— А Фургал? Он ведь в систему не вписался?
— Фургал сейчас латает дыры в бюджете. Залатает одну – рядом появится три. И их будет все больше и больше. Ему по-хорошему бы разобраться, откуда они берутся и как от них в корне избавиться, но времени не хватает – надо латать дыры.
— А почему, Вадим Константинович, наши хабаровские дыры такие крупные? Ведь у других дальневосточных регионов госдолга даже близко к нашей сумме в 52 млрд рублей не было?
— Подробности того, как так получилось, как раз и надо спросить у ушедшего губернатора. Когда были объявлены майские указы президента – хорошие сами по себе указы, но надо же было реально на вещи смотреть! — чтобы получить федеральные средства, нужно было сначала свои вложить, а откуда их взять, если край столько не зарабатывал? Так и появились дорогие кредитные средства. Никто в ДФО так масштабно по такому пути не пошел, только мы. Это при том, что официально самая высокая заработная плата на Дальнем Востоке в Хабаровском крае. Она выше, чем в Приморье, в Амурской области, в ЕАО. Наш регион по уровню зарплаты вообще в первую 10-ку по стране входит.
Губернатор решил замахнуться на бОльшое, а министры Вячеслава Ивановича, главные его экономические советники, которые, кстати, до сих пор в правительстве работают, по неизвестным причинам не объяснили доходчиво губернатору все последствия такого шага. Не сказали, что это долговая яма, а просто взяли под козырек: "Будет сделано!". А мы теперь расхлебываем.
— Так, может, им за своеволие отставка грозила?
— Да хоть бы и отставка! Не стали бы исполнять приказ, написали бы заявление и ушли из правительства. Но с чистой совестью. И не стояли бы у истоков развала экономики Хабаровского края.
— А мы сейчас, случайно, не двигаемся ли проложенным ранее курсом к дефолту?
— Не к дефолту, конечно, но положение у губернатора сложное. Видимо, поэтому и новые назначения в правительстве последовали. Первым зампредом по экономике стал Золочевский, в правительстве объявили о курсе на экономию, но посмотрим, что эти меры дадут. По большому счету губернатору еще бы полгода назад надо было собрать сведущих ученых-экономистов, бизнесменов, чтобы посоветоваться, провести мозговой штурм как быть и что делать, чтобы из долговой ямы выйти и инвесторов привлечь.
— А ученые, вы думаете, к такой работе готовы? Я сейчас не только о вас говорю.
— Конечно, готовы, и причем давно. Свои предложения по этому поводу и другим не менее актуальным мы готовы изложить и губернатору, и первому зампреду по экономическим вопросам Юрию Золочевскому. В рамках Экспертно— консультативного совета при губернаторе или в другом формате, но обсуждать проблемы региона надо. К сожалению, у нас сохраняются и усиливаются негативные тенденции прошлых лет, в том числе высокий миграционный отток, который по итогам первого полугодия, наибольший в ДФО.