Перед отправкой в Москву подразделения спасителей десятимесячного Вани Фокина начальнику управления первоочередных аварийно-спасательных работ в зонах ЧС центра "Лидер" МЧС России подполковнику Петру Гриценко и его начальнику — генерал-майору Анатолию Саввину вручили благодарность губернатора Челябинской области и памятные подарки — охотничьи ножи работы уральских мастеров. За последние дни спасатели "Лидера" слышали от всех, кто к ним обращался, одну и ту же фразу "Спасибо вам за Ваню!", сообщает ИА AmurMedia со ссылкой на "Российскую газету".
Подполковник Петр Гриценко — начальник управления Первоочередных аварийно-спасательных работ Центра по проведению спасательных операций особого риска "Лидер" МЧС России. За время службы проявил себя как высококвалифицированный специалист, исполнительный офицер и умелый командир. В МЧС Гриценко — капитан команды по спасательному пятиборью, занимается физическим воспитанием новобранцев, а также возглавлял водолазный отдел. Пётр Гриценко работал на таких громких катастрофах, как авария на Саяно-Шушинской ГЭС, крушение теплохода "Булгария", крушение "Сухой Суперджет 100" в горах, а позже — самолета AIRBUS А320 в Индонезии, самолета AIRBUS А321 в Египте, Ил-76 в Иркутске и Ту-154 в акватории Черного моря. Женат, трое детей. Сам он родом из небольшого села Ильинка в Хабаровском крае.
С по-мальчишески улыбчивым и, на первый взгляд, чересчур молодым для своей должности Петром Гриценко мы познакомились прямо у разрушенного здания на месте аварийно-спасательных работ. В тот момент подполковнику было не до улыбок — горе стоящих по всему периметру площадки людей, мороз, грохот тяжелой техники и постоянно оживавшая в руке рация не способствовали задушевному разговору. Однако расспросить о том, как ему и его команде довелось спасти малыша, пролежавшего под завалами более 35 часов, корреспонденту "РГ" все-таки удалось.
— Как все-таки вышло, что Ваню Фокина не нашли раньше?
— Во время обследования территории с обратной стороны здания, в том числе и при помощи технических средств, каких-либо признаков нахождения людей обнаружить не удалось. Малыш оказался погребен в самом основании большого завала и, возможно, находился без сознания. Когда на второй день операции работы из-за угрозы падения нависших конструкций были приостановлены, нашему подразделению поставили задачу — вновь обследовать эту территорию. Но визуальный осмотр и прослушивание опять ничего не дали. И только после того, как с помощью крана мы аккуратно убрали две крайние плиты, мой коллега Андрей Вальман на своем участке услышал что-то похожее на далекий стон или плач. Возможно, малыш услышал движение техники, наверху, испугался или просто хотел подать знак...
Наш командир Анатолий Саввин сразу дал команду остановить всю технику, чтобы в тишине определить направление, откуда идут звуки, если они повторятся. Подошли с ним к обозначенному Андреем месту, достали телевизионно-звуковые удочки, с помощью которых можно осматривать пустоты, ряд других приборов. Проверили полости и убедились, что звук действительно есть — в наушниках он оказался устойчиво-четким, напоминающим детский плач.
Сразу же вызвали кинологов, которые подтвердили, что под завалами действительно находится человек. Никакой информации от отца о местонахождении Вани у нас на тот момент не было. Просто знали, что под завалами могут находиться люди, и надо эти завалы разбирать.
— Если ребенок находился в самом основании пирамиды из перекрытий, как до него удалось добраться?
— Наше подразделение имеет большой опыт проведения подобных работ по всему миру. Помогаем там, где землетрясения и другие стихийные бедствия. Операцию по разбору Андрей Вальман, Дмитрий Душин, Евгений Квочин начали с разных сторон, нащупывали полости, через которые можно было поближе подобраться к предполагаемому месту нахождения малыша. Я работал на центральном участке. Продвижение вперед осложнялось тем, что сложившиеся друг на друга плиты оказались плотно прижаты друг к другу. Разбор обломков проводили вручную — применение любой техники могло привести к непоправимым последствиям.
Продвигаться приходилось очень осторожно, ставить крепи, как это делают в шахтах, чтобы растрескавшиеся плиты не накрыли нас и ребенка. Я не отходил от него, просто кричал, какой инструмент мне нужен. Просил прослушать пустоты с помощью системы. Ребята приносили и помогали устанавливать крепи, оттаскивали строительные конструкции. Это была большая работа всей нашей команды.
Подобравшись поближе, я увидел, что над местом нахождения ребенка находится треснувшая плита, а над ней еще несколько. Приняли решение делать лаз и подбираться к малышу снизу, и скоро под досками деревянных полов и линолеумом я увидел часть деревянной кроватки с торчащим матрасом, а прямо над ней — дверцу шкафа с разбитым стеклом, которое могло посыпаться на ребенка.
С помощью сабельной пилы, ножа и других инструментов стали освобождать эту часть кроватки, отрезали по мере продвижения доски и куски линолеума. Когда расчистили это место я, наконец, его увидел. И он меня увидел и сразу перестал плакать, успокоился что ли из-за того, что увидел человека. Не знаю. Даже "разговор" у нас завязался. Мы ему говорим: "Малыш, держись, мы здесь, мы рядом, мы идем к тебе, сейчас вытащим!" А он глазками моргает, как будто понимает. В общем, поддерживали связь. А когда я понял, что освободилось уже достаточно пространства, вытащил одну ручку, потом вторую, убедился, что ноги не зажаты, и потихоньку потащил малыша на себя.
— Нам уже рассказали, что Ваня находился в благоприятном для поддержания жизни положении...
— Вряд ли такое положение можно назвать благоприятным. Он лежал в одной рубашечке и памперсе спиной на матрасе, прижатый с одной стороны к холодному линолеуму и бетону. Но снизу ножки были прикрыты флисовым одеялом, которое при падении не сползло и не потерялось. Поза, в которой находился малыш, была благоприятной для поддержания кровообращения, голова была повернута вверх, что давало возможность дышать. Я заметил, что, возможно, у него перелом ножки. Но при таких масштабах катастрофы это не самое страшное. Ребенка сразу принял с рук на руки врач нашего отряда Анатолий Чумичев. А его уже ждала бригада скорой помощи, которая сразу поставила малышу укол и повезла в больницу.
— Сколько времени заняло спасение Вани? И какие вы при этом испытывали эмоции?
— Если честно, даже не знаю. Когда мы услышали его плач, время для нас перестало существовать. Мы понимали, что с момента взрыва прошло уже слишком много часов, погода очень холодная, и ребенок может погибнуть. Эмоций тоже не было. Я думал только о том, какие действия могут привести к ухудшению ситуации. Работал каким-то "спинным мозгом", делал все так, как мы это оттачиваем на тренировках. Выверял каждый шаг и понимал, какой шаг будет следующим. Понимал, что, если что-то пойдет не так, помимо ребенка пострадаем мы сами. Ведь мы находились под конструкциями, которые уже ослабили при разборе завалов. Вся надежда была на ребят и командира, который находился рядом и координировал все действия наверху.
