Андрей Шумилов — каменных дел мастер из Хабаровска. Из-под его инструмента выходят замысловатой формы чаши, ножи, ложки, бытовая утварь, а также украшения и предметы интерьера для ценителей дорогого и натурального убранства. Создаются изделия из нефрита, халцедона, жадеита в мастерской, расположенной в саду его частного дома. Видео, которые он снимает, залетают на миллионные просмотры в TikTok (18+). 

Но не всегда всё было так, как сейчас. В прошлом шеф-повар, Андрей Шумилов не родился с инструментом в руках. Впервые познакомиться со шлифовальной машинкой пришлось после смерти отчима, когда на его плечах остался дом и беременная жена. Новоиспеченный хозяин занялся благоустройством родового гнезда. Пилотная садовая ограда была выполнена по образу и подобию изваяний древних городов Востока.

Сейчас у семейной четы двое подрастающих сыновей, которые пока не интересуются отцовским ремеслом. Но это не беда, считает Андрей Шумилов: когда придет возраст становиться мужчиной — тяга к работе с инструментом непременно появится. А пока каменный художник ищет помощника, совместно с которым он мог бы дерзать новые профессиональные горизонты. 

— Что вас привлекает в работе с камнем? Почему решили этим заниматься?

— Я люблю камни за их красоту и работа с ними — это, своего рода, спорт для меня. Я беру камень необработанный, не зная, что буду делать, и импровизирую. Если у меня был какой-то образ заранее, то он меняется в процессе. 

Еще я любопытен. Я хочу посмотреть, что получится в итоге. Бывает так, что я беру в первый раз камень и мне так хочется увидеть, как он будет выглядеть в обработке, что я не могу остановиться. Допустим, я планировал поработать 7-8 часов, а могу застрять на 14-15, пока не увижу, что получится. 

— Откуда происходит название вашей мастерской? В тексте интервью, который вы прислали, я прочитала, что это индийское божество.

— Моя мастерская, на тот момент под открытым небом, образовалась, когда я погружался в ведическую культуру. Мне попался в руки шестнадцатеричный календарь. В нем было не двенадцать созвездий, а шестнадцать. И названия там были такие: Созвездие Ворона, Лебедя, Медведя. Я нашел себя по тому календарю. С помощью электронного калькулятора по числам вычислил, что мой чертог — это чертог ворона, а покровитель его — божество Варуна, хозяин звездного неба. Оттуда все и началось. На самом деле, потом я распрощался с этой мистикой, но название уже прилипло и менять было лень. 

— У вас нет ощущения, что вы продолжаете дело мастеров древности? 

— Сейчас нет, но поначалу было. Я тогда читал про древние цивилизации в интернете. Много всего лишнего, из пальца высосанного, но было интересно: города откопанные, Варангал — это в Индии. Изучал, как обрабатывали базальт. Я не понаслышке знаю, что такое базальт, я его касался. А там такие детали выполнены — монументальные! Причем, такая проработка… Колонны, орнамент объемный. Зацепил тот момент, что на труднодоступных местах проглядывали следы роторных инструментов, как будто бы камень обрабатывали современным оборудованием. Но это может быть и ошибочное впечатление, тем более, что я его подхватил от автора, который пишет на эту тему.

— В вашей мастерской приятная атмосфера. Пританцовываете иногда?

— Да, по-всякому бывает. И припеваем, и пританцовываем, и шутки шутим, и снимаем ролики комичные. Они разбавляют атмосферу в социальных сетях. Чтоб люди не закисали на мистике, потому что есть ощущение, что аудитория всерьез верит в волшебство камней. Хочется им крикнуть: “Ребята, остановитесь!”. 

— В смысле, они верят в описательную часть, которая про что-то эзотерическое?

— В волшебные свойства камней. Человек на полном серьезе считает, что камень меняет его жизнь. Я одно время даже где-то писал на эту тему. Видимо зря, потому что все хотят верить в сказку. Не все, но большинство. Так удобно переложить ответственность за свою жизнь на камушек, на правительство или еще на что-нибудь.

— То есть, камни не меняют жизнь? 

— Честно говоря, я не знаю, я не проверял. Я бы сказал, что жизнь меняет сила, которая составляет всё. Только она способна изменить твою жизнь и тебя в корне, преобразить в нечто более совершенное. Но этот процесс длительный, это работа всей жизни. Самое высшее на свете творчество — это сделать себя в сотворчестве с этой силой, остальное — бирюльки.

Спил опализированного окаменелого дерева. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Какого помощника ищите?

— Я не ищу. Он должен появиться, как обычно, негаданно-нежданно. У меня есть доска на материализацию, я на ней написал: “Первый пункт — напарник, скульптор без ВП”. 

— Что такое “ВП”?

— Без вредных привычек. Не алкоголик. Но там как повезёт. “Тренер” за спиной — тоже хорошо. Иначе всё придёт в болотное состояние. Постоянно тебя что-то должно тормошить. Даже если он не будет алкоголиком, то по-любому каким-то интересным. 

— Вы всему обучаете?

— Конечно. Всему можно научиться.

В мастерской Андрея Шумилова. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— А где вы берете сырье?

— Оно само меня находит. Специально его искать — хуже нет, продавцы сразу цену ломят. Скажешь, что надо срочно, начинаются какие-то страшные цифры. Я стараюсь не связываться с такими людьми, у которых деньги в глазах. У меня есть официальные поставщики, которые занимаются продажей камней — с ними и работаем. Они умеют чувствовать: показываешь им работу и говоришь, что я делаю сейчас то-то, мне бы вот это — они ловят. 

А еще есть старая советская школа — местные геологи. Двое товарищей пожилых, которые тоже занимаются резьбой по камню. Они пенсионеры уже.

— И что, прям приносят?

— Нет, не приносят, мы взаимодействуем. В нашем кругу есть такие взаимоотношения, как бартер. Допустим, у какого-то человека нет пилы на 600, он не может распустить большой камень весом 50, 60, 70, 100 килограмм. А я могу. Я деньги с него не возьму, но он может рассчитаться тем, что у него в избытке. Или даже тем, что ему не пригодится, а я с этим сработаю.

— А заказывали из-за рубежа камни?

— Из-за рубежа — нет. Только российские. Мониторил, смотрел в интернете — нет. Страшные цены там за рубежом. В нашей стране много всего, зачем нам этот зарубеж? Из того, что есть, как-то интереснее. Слишком просто из красивых камней делать красивые вещи. Из простых камней делать красивые вещи — гораздо интереснее. 

— Это все еще про спорт, я так понимаю?

— Да, это еще не остыл мой кулинарный дух. Я же в прошлом шеф-повар, а там подача была важна. Можно же и салат из свеклы подать дорого, оформить так, что он будет выглядеть богато, а на самом деле себестоимость его невелика. Тут нужен творческий подход. Так же, как и в кулинарии, надо уметь делать картинку. Надо уметь любить то, что ты сделал, чтобы преподнести это.

Вот как было у меня. Я работал в кафе, ресторанах. Были такие случаи, когда мы уже почти закрываемся, пятница или суббота, народ уже изрядно выпил, а я украшаю блюда. Украшаю — прям выше головы прыгаю. Официант говорит, зачем ты так выкладываешься — клиент уже всё, готовый. А я говорю, что не для него делаю — для себя.

Это можно назвать медитативной работой. Ты делаешь не ради награды, а в свое удовольствие. Ради самого дела. Это очень важный момент. Если подходить к любой работе таким макаром, то её увидят, потому что делается с душой. 

— Камень из-за рубежа не заказывали, но техника вся зарубежная?

— Не вся. Какая-то рукотворная. В моей мастерской бывали умельцы наши хабаровские. Вот, допустим, станок. Он полностью сварен человеком, который занимается монтажом систем водоснабжения и канализации. Монтажник-сантехник с высшим инженерным образованием. Его хобби — это станки. Он их покупает на металлоприемке и ставит на ноги.

В мастерской Андрея Шумилова. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Реанимирует и делает из этого рабочий станок?

— Да. Ему главное поставить задачу. Второй станок — тоже рукотворный. В нашей сфере это называется горизонтальная планшайба. По сути, рама, двигатель, шкивы и заводской алмазный инструмент — шайба на 200 миллиметров. Наши русские камнерезы привыкли делать инструменты сами. Просто пойти и купить специальную технику под это дело — большая проблема. В Китае — да, в России — практически невозможно. Либо ты изготавливаешь её сам, либо ищешь человека, который поймет твой запрос. Как правило, токарь — лучший друг камнереза. Токарей у меня два, даже три. У каждого своя сильная сторона и мы в чем-то взаимодействуем.

— А почему на китайское оборудование перешли? Есть еще японское и европейское.

— Во-первых, цена. Брендовый инструмент — цена не по делу. Сначала всё хорошо и по комплектующим, и по качеству, а потом остается одно название. Так что, европейский инструмент уже в прошлом. Мне нравится китайский инструмент, его я использую часто.

Мой самый любимый инструмент, с которого я и начинал — это угловая шлифмашина. Сейчас я пользуюсь китайскими бесщеточными угловыми шлифмашинами с регулятором оборотов. Купил себе сразу 5 штук. Цена такой, если взять для сравнения известную японскую марку, будет в районе 15 тысяч. За эти деньги я могу три китайских бесщеточных угловых шлифмашин хорошего качества взять. Ну и алмазный инструмент, в основном, весь китайский. Может быть, и есть русский, но мой шпионаж еще меня не привел к производителям. Хотя очень хотелось бы познакомиться и что-нибудь заказать у них. Китайцы, они матерые камнерезы, у них это с древности. Нефрит, любовь к камням — это все про Китай. Тем более сейчас культивируется все, что связано с Востоком.

— Это везде так, что основная масса оборудования изобретается самостоятельно?

— В Китае?

— И в Китае, и у нас. 

— На самом деле, в Китае очень много кустарного производства. Я вот смотрю на этот камнерезный станок [который стоит в мастерской Андрея Шумилова — прим. авт.]. и вижу, что это кустарное производство. Хорошая кустарщина, всё работает. Где-то сэкономили на металле, можно было бы профиль пожестче взять, но в принципе работает и геометрию выдерживает. Название фирмы не помню, но оно связано с нефритом. Они производят оборудование для обработки камней. У китайцев нефрит всегда на слуху.

В мастерской Андрея Шумилова. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Да. Причём, если ты увидел какое-то оборудование, допустим, полгода назад, а деньги у тебя появились позже, то ты можешь уже купить не тот станок, который ты видел, а модернизированный. То есть, они растут, они тоже слышат запросы, они делают работу над ошибками, они меняются.

— А как заказываете?

— Я заказываю через интернет. Есть китайский сайт. Я сижу там с переводчиком, там ни слова на английском. А потом цепочка из трех человек: китаец, сидящий, допустим, в Суйфэньхэ, он заказывает, затем логист, который находится в Уссурийске, привозит эти товары. 

— Есть ли какие-то проблемы с ввозом материалов или оборудования? 

— Нет, я ничего такого не заметил. Были бы проблемы, я бы ничего не заказывал. А у китайцев есть сертификаты. Допустим, я заказал какую-то вещь — прилагают каталог продукции, сертификат, печати. Здесь на таможне это показывается. Таможня не пропустит то, что нельзя пропускать.

— У вас клиенты только из России?

— Сейчас — да. 

— Почему вы перестали с зарубежными клиентами работать?

— На самом деле, у меня их было не так много. В основном, 99.5% — это Россия. В России очень много людей, которые понимают, уважают и любят камни. Тем более, такие города, как Питер, Москва, Екатеринбург, Иркутск. Это города, где есть культура камня. 

— А что такое культура камня?

— Это, наверное, любовь к камню. С одной стороны, это что-то высокохудожественное, выраженное в камне. С другой стороны, это нечто магическое. Потому что, так или иначе, каменная ниша связана с эзотерикой. Моя аудитория — это люди, которые ищут смысл жизни и изучают тонкий план. 

На самом деле, я не нагоняю мистики вокруг камней, я понимаю, что это спекуляции. Особенно, когда говорят, что нефрит обладает каким-то сверхъестественным свойством приносить людям богатство, успех. Может быть, оно и так, я не проверял. Не хочу терять заказчиков [смеется — прим. авт.].

Фото из личного архива. Фото: Андрей Шумилов

— Много у вас постоянных заказчиков? 

— Есть такие. Есть и “заболевшие” камнем. На самом деле, говорю, как на духу: на камни можно залипнуть. Как Минздрав, предупреждаю: дорогие мои, не будьте зависимыми, не попадайтесь, камни — это опасно. Можно до бесконечности покупать коллекционные украшения и другие разные вещи. Такие случаи не редкие.

— Порабощают человеческое сознание? [смеется — прим. авт.]

— Может и не порабощают, но залипают люди. Разные вещи берут, не дешевые. Я таких камней не видел, какие у этих людей есть. Со всего мира коллекции, бусы, украшения, подвески. А нефрит — это отдельная песня. 

— Вы участвовали в крупных выставках?

— Нет, но в планах есть. Не очень крупных, не с громкими именами. Знакомая девушка рассказала, что в Москве проходит хендмейд-ярмарка. Там сумма входа небольшая. Что-то в пределах 50 тысяч за место. Три дня. Я себе на доску записал. Но туда надо ехать с интересными работами. Хотелось бы, конечно, не просто продать, а пораздавать визиточки и пополнить свою аудиторию в телеграмм-канале и других социальных сетях. Обрести контингент безбожно больных камнями.

В мастерской Андрея Шумилова. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Тех самых залипающих ребят?

—  Сколько бы я не говорил об опасной привлекательности камней, как выяснилось, предупреждать бесполезно. Это дело безнадежное, не получается людей отговорить. Так что, болейте на здоровье.

— На доске материализации написано про интерьерный премиум. Это что такое?

— Это, в моем понимании, посуда. Интересные чаши, кружечки, соуснички, ложечки. Хочется в этом направлении поработать, но текущие заказы в первую очередь. Сначала удовлетворяем спрос и кормим семью, а потом творчество. 

— В основном, вам заказывают ювелирку и какие-то небольшие изделия? Бусы, подвески?

— Подвески, резные бусины. Браслеты из нефритовых бусин стали популярными у меня. Интересное направление, мне очень нравится. Круглые бусины я вырезаю редко. В основном, из редких камней, которых нет на рынке, но есть у меня. Упор, как правило, делаю на форму.

“Держунчики” делаю. Это камень в руку. Некоторые люди сенситивные, как они говорят, умеют взаимодействовать с камнями. То есть, они как-то их заряжают, энергетически с ними взаимодействуют. Мне это, честно говоря, непонятно, а может быть понятно, просто я не могу это облачить в слова. 

— Как жена относится к вашей работе?

— Ровно. Она не болеет. Я, можно сказать, заражал её этим делом, но понял, что это бессмысленное мероприятие. Холодна она к этому. Хотя браслет я ей подарил на восьмое марта из очень дорогого, хорошего нефрита, зеленого, насыщенного. Сейчас такой не добывают — это эхо советских времён. Опять-таки, лежит без дела, не носит. 

— А детей у вас сколько?

— Детей двое. Два сына. Одиннадцать и восемь лет. 

— Они не прибегают подглядывать, как папа работает?

— Пока нет. Не привлекает их это, но названия камней знают.

— У вас нет в планах передать по наследству это ремесло?

— Проскакивает, да. Я недавно говорил со старшим, приводил в пример историю соседа — у них династия. Отец организовал мастерскую, они краснодеревщики, дворцовую мебель делают из массива. Шикарные вещи, но отца не стало, а сын продолжает его дело.

Кашпо из дикого валуна (мрамор). Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Как он отреагировал?

— Ему пока не интересно. И, думаю, что нескоро будет. Если и появится интерес, то будет это после 20 лет. Когда мужчина начнет просыпаться в человеке. Вот тогда его потянет к инструменту. Но я не буду настаивать. Зачем? Может, у человека другая предрасположенность. Пусть он ищет себя. 

Но я дал ему возможность. К примеру, захочется ему в будущем подарок сделать своей девушке — пожалуйста, заходи, смотри. Можно красивые вещи сделать, да такие, которые она больше нигде не найдет, не увидит. Можно его даже этим заманить попробовать. Ну, как получится.

— Вы говорили, что ваш интерес к камню проснулся после того, как умер ваш отчим?

— После смерти отчима я стал хозяином доме. Не стало старшего мужчины. Соответственно, все перешло в руки младшего. А у меня, пожалуйста, жена беременная, куча дел, частный дом, который на тот момент был без удобств. Я в нем особо не жил. Мне пришлось взять крупные инструменты и заняться своим гнездом. Вот я и занялся: научился сваркой работать, и по столярке, и по плотницким делам. Потому что много денег надо, чтобы всем платить. Какие-то вещи проще научиться делать самому.

А к камню у меня интерес появился с ландшафта. После того, как меня попросили сделать забор, отделить огород. И что-то пошло не так. Забор получился с каменным основанием, каменной армированной кладкой. Целый месяц работы. Я же древности начитался, насмотрелся: древние города, кладка, полигональная кладка, какие-то резные вещи монументальные. Я пропитался всем этим и, как смог, поймав этот дух, применил это дома. Тут, конечно, не как после древних, но кладочка — всегда приятно, интересно, из гранита. 

А дальше — больше. Увидел в крупном видеохостинге, как кто-то делал ступку каменную. У меня были все инструменты. Я попробовал, сработал ступку первую. Сразу ее, можно сказать, впарил своему напарнику. Я тогда был у него в подчинении: он шеф-повар, я су-шеф. Михе тоже нравилось все древнее. Он увидел — конечно, купил. С первых вырученных денег я взял себе первые “черепашки”. Это шлифовальные пады или иначе диски. Они шлифуют и частично полируют. Это был толчок, который побудил меня к дальнейшим экспериментам. Появилась у меня первая бормашина, которая до сих пор лежит, как некий реликт, потому что ее эффективность — постольку-поскольку.

В мастерской Андрея Шумилова. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— Есть какие-то камни, с которыми хотелось бы поработать? 

— Я даже не знаю. На доске написано: “бусы, опализированное окаменелое дерево” — с ним я уже работал. Можем сфотографировать, у меня есть браслет готовый. Его еще не купили, но скоро купят, чувствую. 

Лежит у меня янтарно-белое опализированное дерево, уже напиленное на пластины. Готовое стать крупными, двадцати трех миллиметровыми бусинами. Ожерельем на шею. Будет красиво.

Пластины из нефрита. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

На самом деле, работать можно со всем. Мне нравится в последнее время жадеит. Многие путают его с нефритом. Я тоже одно время путал, но это разные минералы. Он крепкий, блескучий. Кстати, готовая работа из него тоже есть — маленькая подвесочка из жадеита.

— Никогда не хотели переехать с Дальнего Востока?

— Нет, не хотел. Где родился, там и пригодился. Да и зачем куда-то ехать? Все можно продавать в интернете. Красивая подача, красивая картинка, фоточки, видео, музычка, комментарии, описание — это же половина успеха.

— Откуда у вас навыки подачи в интернете своих изделий? 

— Тут все проще пареной репы. Открываешь социальные сети, смотришь хенд-мейд мастеров, кто, как и чего делает. Исходя из того материала, которым ты вдохновился, у тебя получается что-то свое. Даже если оно похоже на других, подача будет всё равно какая-то своя.

— А вы сейчас со строительством и какими-то интерьерными изделиями не работаете?

— Нет. Рынок перенасыщен всевозможными каменными раковинами. Когда я их делал, я постоянно следил за ситуацией. Много всего приходит из Индонезии. Бедные ребята. Видать, уровень жизни у них такой, что они уже выкопали все окаменелые деревья. Вырезали все раковины из речных камней. Там это дёшево и сердито, и смысл мне этим заниматься?

— Ниша уже занята?

— Она и была занята. У меня было свое: свои камни, своя подача. Сама публика, которая пришла из TikTok (18+), переориентировала меня на маленькие вещи. Сначала это были точечные эксперименты. Я выкладывал, допустим, ножичек для масла, да? Этот ножичек в TikTok (18+) — бах! — и транслировался на миллионную аудиторию.

— Залетали видосы?

— Да, и как понеслась. Мне начали писать по 40, по 50 человек. Утром просыпаешься, а у тебя 50 чатов. Кто-то заказывал свои персональные интерпретации. Ох, это было весело. Я пошутил на тему масляного ножичка для дальневосточника — и после этого столько всяких ножичков сделал, что я до сих пор их не хочу. 

В последнем замесе опять старое видео залетело в рекомендации, и мне начали написывать, мол, ножички-ножички. А я такой: “Да-да, вставайте в очередь, напомните о себе”, — заведомо зная, что никто о себе не напомнит, а тормошить я никого не собирался. Короче, ни одного ножичка на заказ не сделал в этот раз. Так они надоели.

Бывает, подвесочку сделаю занятную. Но она штучная, я не сделаю больше такую. У меня нет такого камня, я не смогу повторить. Каждое новое изделие выкладываешь, а оно маленькое, — его и просят. Так и получилось, что потихоньку-потихоньку с раковин я перешёл на подвесочки, браслетики, ножички, кружечки, чашечки, соуснички, ложечки. Все мельче и мельче.

— Есть ли какие-то люди или мастера, знакомые или незнакомые, на чьи работы вы смотрите и они вас вдохновляют?

— В Хабаровске нет, в социальных сетях есть. Чувствую даже, порой, что проскакивает зависть: “Почему я не художник, почему не скульптор”. Но я вижу эту гнилую сторону себя и сразу беру ее за жабры. Наверное, будь я художником, меня ждала бы плачевная участь, как и большинство талантливых людей. Это тщеславие, алкоголизм и падение в самый низ. 

— А у вас какое образование?

— У меня средне-специальное.

— На кого учились?

— Одно время я учился на повара-кондитера. Как-то еще поступал в Пединститут и познавал азы психологии. Тогда это был порыв разобраться в мире и в себе. Но я понял, что официальная наука не даст того, что мне нужно. Я искал это в другом месте.

— Получается, камнеобработке вы учились самостоятельно?

— Да. Методом проб и ошибок. Учителя начали появляться, когда я уже обрел свой почерк, расширил ассортимент и когда уже были заказы с продажами. Вот только тогда у меня и началось взаимодействие, в кавычках, с “конкурентами”. Хотя у нас разные возможности, но знания постепенно начали приходить. Я благодарен этим людям за то, что они меня подкорректировали, где-то подучили немножечко.

Крупная яшма. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— А почему так облизываетесь на крупную форму? На скульптуры.

— Не, не скульптуры. Скульптура мне не симпатична. Мне нравятся орнаменты, какие-то интересные совмещения. Что-то бытовое, но вкусное. Нравятся чаши, к примеру. Наверное, потому что я повар. Нравится посуда. Хотелось бы делать интересную посуду: чтобы она одновременно была и практичной, и красивой, и изящной.

— Как вам помогает опыт из музыкальной сферы?

— Если вы заметили, практически все мои подачи музыкальные. Я частенько умудряюсь подобрать подходящее музыкальное оформление. Порой, 50% эффекта дает именно аудиоряд. Всё-таки музыка — это очень сильные вибрации. Иногда бывает, что смешные стишки проскакивают при подаче работы. 

В основном, я стараюсь использовать нейтральную музыку. Мне нравится этническая музыка разных народов. Не всегда получается найти что-то новое, но у меня есть идея фикс — постоянно ищу новые мелодии. Могу одновременно монтировать ролик и прослушивать музыку. Скачал, тут же поставил, посмотрел — вроде сочетается, пойдет.

Камнерез Андрей Шумилов. Фото: Юлия Матреницкая, ИА AmurMedia

— На что ориентируетесь при подборе музыки?

— Она должна резонировать с изделием. Кстати, мне очень нравится китайская музыка. Не потому, что я связан с нефритом и восточной культурой. Она очень гармоничная. Главный критерий — это есть мурашки, нет мурашек. Они идут по спине, до макушки головы доходят. Бывает такая музыка, цепляет. В арабском стиле тоже музыка интересная. Дудук красиво звучит.

— Не мало места в мастерской? Не хочется расширения?

— Пока хватает. Можно вдвоём работать. В принципе, для того ассортимента, который пользуется спросом, этого достаточно.

— Что пожелаете нашим читателям?

— Я бы хотел пожелать, в первую очередь, найти себя. Прислушиваться к голосу души, который ограждает от опасного и помогает выбрать нужное. Работать с полной погруженностью, без отвлечения на посторонние действия и мысли. Творите!