19 декабря 2019. Я думаю, что дебаты, развернувшиеся вокруг Залогового фонда Хабаровского края, который планирует создать региональное правительство, нуждаются в некоторых комментариях. Как минимум хотелось бы прояснить ряд исходных позиций для того, чтобы эта тема утратила, наконец, тот налёт сенсационности, который она приобрела в последние дни.
Скажу прямо и откровенно: я не знаю, преследуют ли инициаторы этой затеи цель помочь "бизнесу губернатора" и решить проблемы, которые возникли у ООО "ТОРЭКС-Хабаровск", как утверждают злые языки. Вполне возможно, краевое правительство решает в данном случае более широкие экономические задачи. Предполагается, что имуществом залогового фонда будут обеспечены обязательства предпринимателей, инвесторов, которые привлекают заемные средства для развития своей деятельности на территории Хабаровского края.
17 декабря 2019 года состоялся круглый стол, на котором выступили краевой министр инвестиционного развития и предпринимательства Марина Костина и министр имущественных отношений Олег Ожегов. Представители регионального правительства настаивали на том, что спорный инструмент предназначен для развития экономики и повышения инвестиционной привлекательности региона, а не для поддержания на плаву каких-то отдельных предприятий.
Свою точку зрения краевые чиновники аргументировали тем, что правительство опубликовало конкретные критерии, которым должен соответствовать претендент на получение обеспечения из залогового фонда. К ним относятся, например, наличие у претендента собственных средств в объеме не менее 50 процентов, необходимых для реализации инвестиционного проекта, наличие у претендента обеспечения по исполнению обязательств не менее 80 процентов и другие.
Собственно, из той информации, которую распространяет краевое правительство, следует, что отбор предприятий, которые смогут воспользоваться этим видом краевой государственной поддержки, будет производиться на основе оценки инвестиционного проекта и финансовой устойчивости претендента.
Согласитесь, из этого невозможно напрямую сделать вывод, что региональные власти намерены использовать этот фонд для помощи предприятиям, находящимся на грани кризиса. Напротив, было широко объявлено, что рассчитывать на государственный залог смогут только достаточно успешные предприниматели.
Кроме того, представители краевой власти ссылаются на то, что использование залогового фонда не увеличит и без того тяжелое долговое бремя краевой казны, и в этом тоже есть зерно здравого смысла. Напомню, что государственный долг Хабаровского края превышает пятьдесят миллиардов рублей. При таких обстоятельствах любой поневоле задумался бы над тем, чтобы начать пользоваться такими финансовыми инструментами, которые не были бы прямо связаны с показателями бюджета.
С другой стороны, это означает, что деятельность залогового фонда будет главным образом протекать в стороне от внимания Законодательной Думы Хабаровского края, которая как раз-таки принимает бюджет.
Все участники круглого стола признают, что соответствовать критериям, которые сейчас заявлены правительством Хабаровского края, смогут немногие. Конечно, это порождает (и будет порождать впредь) подозрения в неком фаворитизме, когда залогом будут обеспечиваться обязательства только некоторых, "избранных" предприятий, и тем самым будут нарушены принципы справедливой конкуренции. Вопрос о "коррупционной составляющей" и об отношениях фонда с антимонопольными органами поднимался за время круглого стола несколько раз.
Впрочем, известный коррупционный потенциал залогового фонда мог бы, в какой-то мере, компенсироваться открытостью принимаемых решений. Действующий состав регионального правительства работает в условиях повышенного внимания буквально со всех сторон.
Общеизвестно, каким острым было противостояние губернатора Сергея Фургала с предыдущим составом Законодательной Думы. Да и сейчас Единая Россия, после своего эпического поражения, полагаю, не утратила боевой задор и готова изобличать политического оппонента, если возникнет такая возможность. Сама по себе коррупция, на мой взгляд, в такой ситуации не является главной опасностью: всё происходит слишком "на глазах" для того, чтобы распорядители фонда могли позволить себе масштабные злоупотребления.
Я полагаю, что сейчас следует сосредоточить внимание на другом: во-первых, предоставление государственной помощи в виде залогового обеспечения долговых обязательств, действительно будет всегда порождать претензии, что другое предприятие, которое не получило такой помощи, было намного перспективнее. И более того – часто такие претензии будут обоснованными. Государство никогда не сможет угадать самый перспективный проект.
Но и это, с моей точки зрения, не главное. Главную проблему, связанную с принятым решением, я хотел бы показать на следующем примере:
Для начала давайте вспомним старый, и сейчас уже не действующий закон №219 "Об инвестиционной деятельности в Хабаровском крае", который был принят 31 мая 2000 года.
Как нетрудно догадаться, этот документ, среди прочих мер стимулирования, предусматривал и использование залогового фонда. Да-да, этот механизм не является какой-то невиданной новацией для нашего регионального законодательства.
Но самое интересное и показательное заключается в другом. В соответствии со статьёй 10 закона №219 имущественные гарантии предусматривали возмещение предпринимателям убытков, причиненных им неправомерными действиями должностных лиц органов государственной власти края! Вот эта старая законодательная норма даёт мне повод для следующего шага в моих рассуждениях.
Дело в том, что, создавая гарантийные и залоговые фонды, власть тем самым пытается застраховать участников рынка от тех рисков и от той нестабильности, которые подчас, прямо или косвенно, вызваны действиями или бездействием самой власти. Недаром предприниматели жалуются на слишком частую смену "правил игры": за изменениями в законодательстве уследить действительно бывает крайне сложно, а уж уследить за изменением практики деятельности государственных структур часто совсем невозможно.
Главное, что отпугивает инвестора от вложений в нашу страну – это непредсказуемость происходящих в ней перемен. Именно эту тревогу и неуверенность и должен, по замыслу организаторов, победить залоговый фонд: предполагается, что имущественное обеспечение кредита придаст уверенности и банкам и инвесторам.
Но ведь в этом и кроется главный парадокс: организационно-правовая неопределённость, от которой так часто страдает российский бизнес, после создания этого фонда никуда не пропадёт. Предприниматели всё так же будут страдать от неожиданных перемен в государственной политике, зато теперь потери, которые от этого возникнут, будут компенсироваться за счёт казны! Ну, по крайней мере, логика создания этого фонда именно такова.
Для меня совершенно очевидно, что создание залогового фонда – это пример борьбы с последствиями, а не с причиной. Причина заключается в низком доверии инвесторов к правовой системе, их неуверенности в юридической защите со стороны российского общества и государства. Конечно, эта причина не абсолютна, но можно быть уверенным, что это – одна из главных причин.
И вот теперь, вместо того, чтобы приступить к принципиальному улучшению защиты права собственности, вместо построения правового государства, власть пытается "застраховать" инвестора при помощи хитрых финансовых рычагов. Для меня очевидно, что это – полумера, вернее, это цена, которую власть уже сейчас готова платить за излишнюю рискованность бизнеса в нашей стране. В какой мере залоговый фонд будет расходоваться именно на покрытие специфических потерь, которые экономика несёт в связи с правовым нигилизмом, сейчас невозможно предсказать.
Конечно, всё сказанное, в существенной мере – "камень в огород" юридических сообществ: судейского, адвокатского. А также "в огород" народных избранников. Я убеждён, что снижение рисков для бизнеса через последовательную защиту права собственности и через установление стабильного правопорядка – это намного более перспективный путь, чем попытка компенсировать отсутствие такой защиты за счёт имущества небогатых регионов.
А залоговый фонд – это, конечно, мило, но только со всеми оговорками, которые были сделаны мною выше.
18 декабря 2019 года
Константин Бубон