10 апреля. 7 апреля в России отмечался День геолога. Хабаровский край входит в пятерку ведущих золотодобывающих регионов страны, только у нас в промышленных масштабах добывается олово в концентрате, а всего в общей сложности в отрасли сейчас заняты более 11 тысяч человек, сообщает ИА AmurMedia по данным миинстерства природных ресурсов края. Так что для нашего региона это большой праздник. В аккурат к этой дате стало известно, что в Аяно-Майском районе дальневосточный предприниматель начинает разработку золоторудного месторождения. И для доставки грузов специально построено судно. Кораблю дали имя "Вадим Туманов" — имя легендарного пионера старательского движения в стране, основателя и первого председателя артели "Восток" в Хабаровском крае Вадима Туманова. Вадиму Ивановичу в прошлом году исполнилось 96 лет, сейчас он живет в Москве.
ИА AmurMedia совместно с министерством природных ресурсов Хабаровского края нашло в архивах автобиографическую книгу золотодобычика "Всё потерять — и вновь начать с мечты…" (16+) и публикует выдержки из нее — воспоминания Вадима Ивановича о работе в наших краях.
***
"Когда я начал создавать артели, все во мне сопротивлялось такому обозначению выбранной нами формы организации труда. Артель мне виделась сборищем случайных людей, чаще всего пьяниц. Так представлялось не только мне одному. Многие, слыша слова "старатель" или "артель", не могли в своем сознании соединить эти понятия с мощными экскаваторами, бульдозерами, гидромониторами с высокообразованными людьми. У нас среди старателей были кандидаты наук.
Тривиальные представления об артельщиках некоторых моих товарищей сильно огорчали. Был у нас в "Востоке" (так мы называли артель у Охотского моря), главный бухгалтер Орлов. Чудесный человек, грамотный, интересный. Когда-то он работал главным бухгалтером Северного горного управления в Ягоднинском районе на Колыме, позже стал заместителем главного бухгалтера Северо-Восточного совнархоза, проводил у нас ревизии, а через много лет пришел к нам в артель "Восток". Однажды приезжает в хабаровский Центральный банк и, представившись, слышит в ответ: "А! Из артели… Это мы знаем. Тут у нас какие-то цыгане котлы ремонтировали". Он готов был от стыда сквозь землю провалиться.
Мне давно хотелось заменить это обозначение другим, но никакое известное нам благозвучное указание на форму организации труда не учитывало в полной мере особенности нашего устава, порядок исчисления заработков и многого другого, что подразумевалось под понятием "артель".
К счастью, у директора комбината "Приморзолото" Нахалова никакой аллергии на слово "артель" не было. Когда мы встретились в Хабаровске, он вообще показался мне немногословным, переживал, что в крае небольшие объемы добычи (от 800 кг до тонны за сезон). Разбросанные в бассейне Амура участки не могли переломить ситуацию. Комбинату просто нужна была крупная и хорошо оснащенная старательская артель.
На окраине города есть складские постройки и участок земли, которые новая артель могла бы использовать в качестве базы. Решили: я с моими товарищами сначала побываю на побережье Охотского моря, в бухте Лантарь, на месторождении и, в зависимости от увиденного, определимся. Мы оба рискуем: он — показателями комбината, я — судьбами нескольких сот человек.
Удача — всегда заслуга артели, провал — вина только председателя.
***
Из Хабаровска летим на Ан-2 к хребту Джугджур. Зрелище плывущих под крылом ландшафтов даже из самых заносчивых может выбить спесь. Мысль только о том, как сюда забрасываться. Ума не приложу, как в середине XVII века по приамурским лесам и волокам через горы здесь пробиралась дружина Ерофея Хабарова. Я к нему, как и к Стеньке Разину, например, отношусь без особого почитания (разбой — он во всем времена разбой). Не теряя чувства юмора, можно вспомнить повторяющуюся три века типичную российскую ситуацию: Ерофей Павлович не понравился высокому московскому чиновнику Зиновьеву, командированному "для приведения в порядок дел на Амуре". Землепроходца, открывшего для отечества огромные богатства, по чиновничьему распоряжению доставили в Москву, обвинили в присвоении государевой казны, свинца, пороха, учинили долгое следствие. Дело прекратили, говоря по-нашему "за отсутствием состава преступления". Царь повинился и пожаловал казака в сыновья боярские.
Недалекие чиновники оказались у нас живучи. Но где брать каждый раз умных царей?
…Приземляемся у поселка Аян. После короткого ожидания пересаживаемся на вертолет и минут 20 летим в облаках. Нас четверых высаживают на снежной поляне.
Вершины Джугджура ослепительно светятся, обещая безветренную погоду, но в этих местах никогда заранее не знаешь, что стихия выкинет 10 минут спустя. Вертолет за нами вернется дня через четыре. Если ветер с моря нагонит тучи, погода на пару недель станет нелетной. Я слегка поежился и отогнал невеселые мысли. Они имеют странное свойство сбываться, когда постоянно думаешь о неприятностях.
Бухта Лантарь пахнет выброшенными на берег мерзлыми водорослями. На море легкая серая зыбь.
Лет 20 назад охотник-эвенк с котомкой за плечами, поднявшись на высокую гору, мог далеко-далеко в море увидеть дымок. Это мог быть "Феликс Дзержинский", шедший из Ванино в Магадан… Но будь охотник даже шаманом, наделенным сверхъестественными способностями, никакой фантазии не хватило бы ему представить мокрую палубу с автоматчиками и собаками, задраенный брезентом в три слоя и закрытый лючинами трюм, где на нарах теснятся, прижимаясь друг к другу, заключенные, гадая, что каждого ждет.
Жизнь как будто специально возвращала в места, мимо которых когда-то меня протащили, не давая их разглядеть. Неужели с тех пор прошло 20 лет?
Мы быстро провели опробование в нескольких местах, наши прогнозы подтвердились: было понятно, что золото здесь есть. Определились, где будет поселок.
Неделю спустя вертолет вернул нас в Аян, оттуда мы возвратились самолетом в Хабаровск. Теперь можно было разговаривать в "Приморзолоте", полностью представляя ситуацию.
— А сколько золота вы полагаете взять за сезон? — спрашивали нас.
Я хотел было сказать: "Килограммов восемьсот". Но сообразил, что эта цифра сильно задела бы руководство комбината, который столько едва добывал всеми своими предприятиями и артелями, и мы в глазах старожилов выглядели бы, как это уже случалось, явными авантюристами.
— Если забросим всю технику, килограммов пятьсот, — сказал я, сильно приуменьшив действительные возможности. Но даже эта цифра вызвала у собеседников снисходительную улыбку. Мы были первым производственным коллективом, решившим добывать золото не на материковом предгорье Джугджурского хребта, а по другую сторону перевала — на узкой полосе у моря. И сразу полтонны?!
Я уже привык замечать на лицах людей, слушающих нас в первый раз, снисходительное высокомерие. Наверное, только молва об артели, пришедшая с Колымы и Алдана, а больше того рекомендация "Главзолота", вынуждали хабаровчан деликатно ограничиваться сомнениями.
У поселков на Охотском побережье экзотические названия, гармонирующие с впечатлением, которое они производят. Я много раз пытался выяснить, что означает слово "Аян". Мне говорили, что название поселка происходит от якутского "яма". Это похоже на правду. В поселке только раз тридцать в году выглядывает солнце. Тем не менее, когда я спрашивал наших механиков, горняков, рабочих, как они устроились, мне отвечали, смеясь: "Хорошо как никогда!". И добавляли, что у аянских женщин кое-чему могли бы поучиться парижанки…
В поселках Охотского побережья двери не закрывают на замки и запоры. По этой причине у нас в Аяне произошел забавный случай. Как-то Костя Семенов, будучи навеселе, пригласил друзей в гости к своей подружке. Подойдя к квартире, открыл дверь, все вошли, началось шумное застолье. В разгар его Костя огляделся и говорит: "Ребята, а это, кажется, не моя квартира". Квартира, действительно, оказалась чужой.
Охотское побережье — одно из самых трудных и далеких мест, где ведутся горные работы. Зимник через Джугджурский перевал — суворовским Альпам здесь ловить нечего. До нас с техникой никто там не проходил.
В зиму 1970-1971 гг, артель "Восток" развернула заброску по зимникам, а иногда по воздуху, техники, запасных частей, ГСМ. В весеннее время накопленные в Хабаровске грузы сплавляли на плашкоутах по Амуру до Николаевска-на-Амуре, а оттуда, мимо Шантарских островов, к нашей главной базе в бухте Лантарь. Здесь, в предгорьях Джугджура, в первый же сезон, мы вышли на добычу тонны золота, а потом, пять лет подряд, добывали по полторы тонны…
… К середине 70-ых годов вся хабаровская золотодобыча держалась на двух артелях — "Восток" и наши же созданная артель "Амур". По ходатайству комбината "Приморзолото", группу старателей представили к правительственным наградам. Не скажу, что мы были честолюбивы, поощрениями нас особо не баловали, но распространившаяся по участкам новость радовала даже тех, кого в списках счастливчиков не было. А я в списках был, да еще и на первом месте. Меня представили к ордену!
Когда я находился в Москве, мне позвонил мой заместитель Геннадий Комиссаров. Первый секретарь Аяно-Майского райкома партии, который должен был визировать список представляемых к наградам, мою фамилию вычеркнул.
У меня потемнело в глазах. Я нисколько, на самом деле, не дорожил ожидаемым орденом или медалью. Но никогда мне не было так больно и обидно. Ведь это же я создал артель "Алдан", позже переименованную в "Амур". И артель "Восток" тоже создал я, а не кто-то другой. И опять же я, простите, но именно я — первый организовал добычу золота в этих районах. За что ко мне так? Разве моя обида не понятна?
Я позвонил в "Главзолото" Владимиру Григорьевичу Лешкову и попросил направить меня куда угодно в другой регион. Он поговорил с Иркутском (когда-то он начинал там техническим руководителем в тресте "Лензолото") и предложил мне организовать артель на Ленских золотых приисках…
… Вскоре я прилетел в Хабаровск и зашел в "Приморзолото" к Борису Николаевичу Нестерову.
— Да ты что, — директор комбината был ошеломлен. –Что произошло?
Я не стал вдаваться в подробности.
— Борис Николаевич, мы прекрасно работали вместе столько лет. Если не хочешь со мной поругаться навсегда — отпусти.
— Но за тобой потянутся люди!
— Обещаю, артель "Восток" будет работать как прежде. Председателем предлагаю Геннадия Малышевского. Уверяю, он справится…
… Мне предстояло опять все начинать с нуля".