Мучимые отчаянием и голодом: удивительная жизнь японских военнопленных на Дальнем Востоке

4 июля 2023. 9 августа 1945 года началась советско-японская война, между СССР, Монгольской народной республикой с одной стороны и Японской империей, марионеточным государством Маньчжоу-го с другой. Война назревала давно. Между союзниками антигитлеровской коалиции была договоренность, что СССР вступит в эту войну, которую союзники вели уже 4 года. Советы обязались сделать это через 2-3 месяца после капитуляции Германии, в обмен на возращение СССР южной части Сахалина и Курильских островов. Официально победоносная война закончилась 3 сентября 1945 года, в результате чего были освобождены северо-восточный Китай и север Корейского полуострова. 

Пятьсот тысяч пленных

Но сегодня речь не о войне, а об ее последствиях — об японских военнопленных, в огромном количестве интернированных в СССР. В результате советско-японской войны была разгромлена миллионная (!) японская армия. Всего в Союз было вывезено около 500 тыс. японских военнопленных. Они направлялись в Приморский и Алтайский края, Читинскую и Иркутскую области, Бурят-монгольскую АССР, Узбекскую ССР, на строительство БАМа, и т.д. Ну, и конечно, очень много их было в Хабаровском крае. Об этом говорит, например, цифра "15". Именно столько лагерных отделений японских военнопленных находилось на территории Комсомольска-на-Амуре. 

В Комсомольске японцами построено 226 зданий — жилые дома, школы, больницы, заводские цеха. Спутники лагерей —  кладбища. В нашей  земле остались тысячи умерших в плену. И позже это стало отправной точкой для начала новых отношений между нами. В "перестройку" были рассекречены списки военнопленных, тогда Комсомольск из полностью "закрытого" города превратился в город с правом регламентированного посещения иностранными гражданами. 

На ягодах шиповника

Но не о "голых" цифрах и фактах, мы хотим поговорить а о людях. Один из них — большой друг Комсомольска, художник, педагог Миямото Цутому. Он умер в 2019 году, в возрасте 97 лет. Завидное японское долголетие, не смотря на все те ужасы, которые ему пришлось пережить. В Японии он записал свои лагерные воспоминания, книгу с описанием которых назвал "На ягодах шиповника. Записки о Сибирском плене"…

…Однако с рассветом тучи разошлись, и когда дождь прекратился, раздалась команда: "Привал!". В горле пересохло, хотелось пить, и я пошел искать колодец. Он обнаружился за бараком. Рядом с колодцем лежал труп мальчика двух-трех лет, в его руках были астры и дощечка с надписью "Прости, Ё-тян". Я с трудом сдержал подступившие слезы. …Никогда я так остро не чувствовал ненависть к жестокой войне и то, каким жалким бывает поражение в ней...

Стремление народов к миру

Первые трое японцев приехали в Комсомольск в 1989 году. Тогда после согласования с администрацией города, был установлен деревянный столбик с надписью "Душам усопших" в сквере бывшей автобазы, построенной японцами. Сейчас этого столбика, к сожалению, уже нет. 

В сентябре 1991 года был установлен памятный знак в сквере рядом с гостиницей "Амур". Большой 30-тонный камень привезли с района пос. Горный, обработали его. Изготовили и установили бронзовую доску с надписью на обоих языках — "Этот памятный знак установлен военнопленным и интернированным японцам, умершим после окончания второй мировой войны, как символ в стремлении народов к мирному сотрудничеству и взаимопониманию". 

Через 10 лет бронзовую доску украли вандалы. Миямото Цутому сказал тогда  — "мы, японцы, конечно, сможем восстановить все самостоятельно, но  хотим — сделать это вместе". Новую доску сделали уже из чугуна.

Игры с конвоирами в волейбол

Миямото родился в 1922 году, и с детства видел для себя только один путь — путь художника. Но в Японии тогда было принято считать, что во время войны мужчина не имеет права на подобные мысли. В 1944 году его призвали в армию. Он не воевал ни одного дня, но тоже попал в плен. Там он рисовал фиолетовым чернильным порошком наши, дальневосточные пейзажи на грубой бумаге от мешков с порохом.

... В начале марта мы были переведены в лагерь под Хабаровском, для помощи в строительстве железной дороги. Было одно дело, которое меня не веселило. Когда я чувствовал себя голодным, то желудок начинал болеть, и возникала отрыжка с привкусом крови. Из головы не выходило беспокойство о том, что я заболел неизлечимой болезнью.

Нам разрешили иметь всего два-три дня свободного времени, пока определялся участок для работ. Те, кто был здоров, играли на снегу в волейбол с конвоирами, а я помогал в обустройстве санчасти новому военврачу Икэути. Он показал мне издаваемую в Хабаровске демократическую газету для японцев "Ниппон симбун". Изголодавшись за три года по печатным знакам, мы жадно перечитывали ее по много раз. В газете писалось о том, что для восстановления Японии нужно сплотить демократические силы…

Завод на кладбище

В том же 1991 году приехала и первая большая делегация — 115 человек бывших военнопленных. А уже через год такие приезды стали регулярными. Группы японцев начали посещать практически всю БАМовскую ветку в Ургальском направлении, правда, в 90-е там еще не везде были дороги. Часто дорога к местам японских лагерей и захоронений бывала трудна. Где-то можно было проехать на грузовиках по разбитым трассам, а где-то идти пешком 20 километров сквозь тайгу и болота. Во всех местах устанавливались мемориальные стелы — небольшие столбики с иероглифами в бетонном или деревянном исполнении. 

В 1999 году в Комсомольске-на-Амуре  были эксгумированы останки 99 японских военнопленных из 1533 человек захороненных на кладбище по документам. На остальной территории уже были построены цеха, не существующего ныне Сернокислотного завода. Урны с пеплом, оставшимся после кремации останков, хранятся в Японии в специальном храме.

Работа по эксгумации ведется ежегодно, начиная с 1989 года. Часто экспедиции обнаруживают больше останков, чем указано в архивных документах. Иногда раскопки помогают обнаружить и захоронения наших заключенных, так как и русские, и японские зэки жили бок о бок. Правда, никто не занимается перезахоронением наших…

Что бы ни случилось, я выживу

"Солнечный свет после полудня был довольно сильным, но ехать на грузовике, мчащемся против ветра — это нестерпимо. Ухватиться было не за что, от непрерывного стояния ноги одеревенели и все тело застыло, как ледяной столб. Разве можно было обращаться с нами, как с рабами?

…Я лежал на бревнах, испытывая настойчивое желание жить, и думал: "Что бы ни случилось, я выживу…

В одичалой лагерной обстановке взаимопонимания не было, все были разобщены, и с каждым днем учащались случаи воровства, отказа от сотрудничества, нарушений дисциплины. Мне вспоминается старый прапорщик, который неподвижно сидит у костра и говорит: "Раз не кормят даже рисом, можно ли еще идти собирать дрова?" Или бывший учитель средней школы, ночью стянувший куски кеты из кухонного котла. Или бывший продавец мануфактурной лавки, застреленный с вышки конвойным при попытке проникнуть в склад продовольствия для русских…" 

Хабаровчанин Танака Такеси

Японцы часто возвращались в наш край, стремились увидеть те места, где они жили и работали. Был случай, когда пожилой японец, узнав крыльцо одного из домов, которое он сделал своими руками, обнял его и плакал. Конечно, непосредственных участников тех событий, сейчас давно уже нет в живых. Одним из последних, ушедший в прошлом году, был Танака Такеси, гражданин Японии и России, последние годы проживавший в Хабаровске.

Мы приведем некоторые его воспоминания: 

Я родился в 1926 году, в городе Нагасаки. После школы поехал в японский город Дайни на территории Китая, тогда Маньчжурии и поступил в железнодорожный институт. Но в 1945 году правительство Японии объявило мобилизацию, приказали закрыть университеты и институты. Учеба закончилась, хочешь или нет, а приказ был отправляться на войну. О Советском Союзе я тогда ничего не знал, происходящее в мире понимал плохо. Но мне повезло, меня отправили учиться на санитара, а потом был плен. 

Душа требовала духовной пищи

Сначала долго везли на Север… Привезли в поселок Харагун Забайкальского края. Там 8 месяцев пилили деревья в снег, в холод и голод. Много погибло. Потом 3 месяца косили траву под Биробиджаном, и затем уже попал в Комсомольск, на 2 года. С 1946 по 1948 годы. Мне было 19 лет.

Лагерь был там, где сейчас у вас занимаются спортом — стадион "Авангард". Мы выполняли разные работы, строили дома. Я работал в парке напротив муниципалитета — "Судостроителей". Сначала нам было нечего даже читать, и душа была очень бедной, требовала духовной пищи. Стали организовывать спектакли, концерты на японском языке. Советское командование устраивало большие конкурсы среди лагерей. Я тоже стал выступать и петь. Потом начали выпускать газету для пленных. Писали о политической ситуации в мире, о том, что всем надо учиться коммунизму и что Америка это враг.

Музыка — без границ

Однажды в нашем лагере выступил советский военный оркестр. Он исполнил вальс "На сопках Маньчжурии". Я слушал музыку, не понимая слов… и плакал… Долго не мог понять причину своих слез. Но потом понял, что такую силу над человеком имеет — музыка. И что музыка — без границ. Это точно. Это стало моим жизненным девизом. Там в оркестре был один советский капитан, он дал мне слова и ноты вальса "На сопках Маньчжурии", "Амурского вальса" и других. Я немного играл на гитаре, стал разучивать музыку… Но русских слов тогда не знал. 

В городе падает снег

В 1949 году Танака-сан вернулся в Японию, в родной город Нагасаки и увидел, что он полностью разрушен. Атомная бомба убила всех. Пережив трагедию, Танака уехал в Токио, устроился в небольшую газету и работал журналистом. Позже он выучил русский язык и стал ездить в Комсомольск, как турист. В городе Ниигата организовал женский хор, который пел по-русски. В 1994 году Танака Такеси узнал, что в одной из школ Комсомольска есть детский хор и руководит им педагог Александр Дрейлинг. 

Я исполнил для них японскую песню "В городе падает снег". В моем родном городе никогда не бывает снега, и я сказал, что таким снежным городом для меня стал Комсомольск-на-Амуре. Мы начали с детьми учить японские песни. Они очень хорошо учились и пели. Я предложил называть ансамбль нашей дружбы "Радуга Амура". Хор Дрейлинга занял первое место на большом всероссийском конкурсе в Москве. Несколько раз я возил ребят с концертами в Японию.

Танака знал около 40 русских песен. Больше других любил "Подмосковные вечера", "Степь да степь кругом", "По диким степям Забайкалья", а самой проникновенной считал "Темную ночь" Марка Бернеса. 

Джон Леннон — молодец

Был и еще очень интересный случай в жизни бывшего японского военнопленного: 

В начале, когда мы собрались, многие хотели петь, но играть на инструментах не умели. Я начал думать какой инструмент подошел бы нам. И придумал свой собственный инструмент. Я создал его концепцию, а мой друг, молодой инженер изготовил его. Назвали инструмент — спирон. У него волнообразный звук, как круги от брошенного в воду камня. За всю жизнь мы изготовили их несколько штук. 

Однажды, Джон Леннон сидел в своем номере в японской гостинице и смотрел телевизор. В это время показывали сюжет обо мне и спироне. Он увидел и сказал — хочу себе такой. На следующий день ко мне пришел его менеджер и предложил купить инструмент. Я не продал, а подарил. Потом он был в музее Джона Леннона. Я был на концерте "Битлз" в Японии. Исполняю их песню "Yesterday". Леннон — молодец. 

Разговаривать по душам

Танака-сан до последних лет жизни считал, что отношения между Россией и Японией "не очень": 

Много лет прошло с конца войны, но диалог между Японией и Россией — не очень. Многие японцы и русские смотрят на наши страны, как туристы. Я сейчас уже смотрю по-другому. Японцы говорят — война это было плохо, плен, много умерших — это очень плохо. Но многие японцы не думают о причине этого. Нашим людям надо разговаривать. Разговаривать по душам. И культурный обмен — очень важно. Я очень хочу встретить того капитана, который дал мне ноты вальса. Это для меня очень ценно, ведь он помог мне выбрать путь в жизни, обрести свою Душу. Я хочу сказать ему — большое спасибо. 

Жить светлой надеждой

И завершается наш материал воспоминанием Миямото Цутому: 

— Когда я бродил по заснеженной равнине, совершенно не помня себя, мучимый отчаянием и голодом, то неожиданно нашел ярко-красную ягоду шиповника. Еле передвигаясь от слабости, я пошел к ягодам, не зная, съедобные они или нет. Ягоды оказались сладкими. И до сих пор не могу забыть этот невыразимо приятный вкус… Красные ягоды на снегу стали для меня символом жизни, света и надежды. Я всегда думал, что надо жить светлой надеждой...

Редакция выражает благодарность за помощь при подготовке материала Владимиру Шапоренко и Михаилу Радохлебу. 

Смотрите полную версию на сайте >>>