Хабаровский фотограф Ольга Грабова рассказала о съемке новорожденных

В современном мире фотография уже не является чем-то недосягаемым. Любой пользователь смартфона может сделать эстетичные снимки высокого качества. Вслед за этим развиваются и новые жанры визуального искусства: мобильная фотография, фуд-фотография, тревел фотография и т.д. Всё это достаточно растиражированные, известные направления.

Но есть среди всего разнообразия жанров и малоизвестные течения, которые не получили в России бешенной популярности. Одно из таких редких направлений — съемка новорожденных. На фотографиях в этом жанре — совсем крошечные дети, возрастом не больше двух недель. Снимки отличаются особенной, почти кукольной эстетичностью. Несмотря на внешнюю “открыточность” таких снимков, все позировки в этом жанре базируются на физиологии малыша.

В Хабаровске есть всего несколько фотографов, работающих в этом направлении. Одна из них — Ольга Грабова. Больше восьми лет она снимает семьи с детьми, а в этом году победила в номинации “Новорожденные” во Всероссийской премии “Russian Photo Awards” (18+) — главной всероссийской премии в области фотографии.

Чтобы узнать о том, как происходит съемка новорожденных и чем это может быть полезно молодым родителям, корреспондент ИА AmurMedia Юлия Матреницкая побеседовала с победительницей. Она рассказала о своем пути в ньюборн-фотографию, об особенностях этого течения на Дальнем востоке и о сложностях, с которыми сталкиваются фотографы этого направления в актуальный подсанкционный период.

1 / 4

Корр.: Ольга, расскажите, как вы пришли в профессию?

О.Г.: Я начинала снимать малышей в 2015-м году. Просто клала их на спинку в корзинку — без каких-либо знаний, без какого-либо позирования. А вот в 2016-м году к нам приехала преподавательница, проводила двухдневный мастер-класс. Тогда были популярны открытки, если помните, Анны Геддес. Вдохновленная ими, я сразу к ней записалась. С большим удовольствием поучилась.

Мастер-класс в этой тематике тоже был довольно специфический: теория и практика были смешанными, и мы смотрели, как работает преподаватель, но сами ребенка не трогали. Работал только тот, кто знал физиологию малыша. В 2017 году я забеременела и ушла из свадебной фотографии окончательно. На 8-м месяце беременности я стала снимать только новорожденных и семьи.

Корр.: Вы говорили, что снимали с 16 лет. Как вы попали в эту среду?

О.Г.: Мне просто нравилось. Я снимала в школе, у меня была мыльница. Не пленочная, а уже цифровая. Она была просто у меня как телефон и кошелек — всегда со мной.

Я начинала с того, что снимала подружкам портреты. Конечно же, без оплаты. Сама начала изучать Photoshop. Это была одновременно и моя инициатива, и моей подруги. А потом уже, в 2010 году, пришел первый заказ на свадьбу. Мне было 17 лет. Это был первый основательный заказ: тогда мне заплатили 5 тысяч, по-моему. Но в тот момент, учитывая, что я только закончила школу, это были ощутимые деньги.

Корр.: Вы где-то еще работали, кроме фотографии?

О.Г.: Один месяц я работала в кафе официанткой. Просто летом между классами. Потому что мы с подругой собирались в Петербург и я решила подработать. Больше нет. У меня есть высшее образование. Я маркетолог. У меня есть диплом. Но я не работала ни дня по специальности.

Корр.: Расскажите про направление ньюборн. Мы с вами говорили о том, что съемок беременных в Хабаровске много, а вот съемки новорожденных редко встречаются.

О.Г.: Съемка беременности тоже бывает разная: есть студийная съемка с искусственным светом, летящими тканями и прочим; а есть семейная, она более натуральная. Я снимаю, в основном, семейную беременность, больше к натуральному тяготею.

А ньюборн — это съемка очень сложная. Потому что мало того, что ты снимаешь, тратишься на камеру, оборудование, много денег уходит еще и на реквизит. Одежда на разный возраст, какие-то кубики, бадейки, повязочки на голову, костюмчики, фоны. Это целая индустрия. И отдельная статья расходов. Она очень большая.

Плюс ко всему, помимо того, чтобы сделать картинку красивую, тебе нужно "договориться" с малышом. Рекомендуется проводить эту съемку до 2-3 недель. А это возраст, когда ребенку абсолютно все равно, что ты там планируешь. У него могут случиться газики, именно в день съемки может заболеть животик, побеспокоить погода. Просто не сможет уснуть. Дети новорожденные многие не могут сами уйти в сон. И моя задача, как фотографа, определить, что беспокоит ребенка, и решить эту проблему, — и только потом уложить его в позировку.

Все позировки, которые мы делаем, основаны на физиологии ребенка. Новорожденный ребенок расслаблен только когда он спит. Когда ребенок бодрствует, у него напряжены мышцы, у него срабатывают все рефлексы. Это хорошо, это так и должно быть. Но в таком состоянии ребенка можно снимать только на спинке. В остальные позы ребенка уложить практически невозможно, либо он должен засыпать в процессе расслабления — тогда тоже можно.

Во время съемки я работаю с малышом, а мама и папа часто засыпают, отдыхают. Кто-то листает ленту, кто-то читает книжки, кто-то, конечно же, сидит рядышком со мной и просто любуется; кто-то переживает, контролирует — что тоже нормально, я абсолютно не против.

Съемка длится до 4 часов. Не потому что я мучаю ребенка 4 часа, а потому что я подстраиваюсь под него и работаю только когда он расслаблен и спит. Бывает, что съемка идет 1,5-2 часа, это тоже нормально. Это замечательно, когда ребенок глубоко спит и его ничего не беспокоит; когда он не гиперчувствительный и его легко переодеть.

Когда для ребенка это не тревожно, я могу работать довольно быстро. Когда он чувствительный к прикосновениям, я переодеваю его в разы медленнее. Некоторые дети очень чувствительны к перемене температуры: достаточно потрогать его ладошкой, и если у малыша плечико голенькое, он может на это среагировать.

1 / 5

Корр.: У вас у самой есть дети?

О.Г.: У меня дочка, да.

Корр.: То есть вы не понаслышке знаете, что такое, когда ребенок маленький?

О.Г.: Да, еще у меня большая разница с братьями и сестрами. Я с подросткового возраста сижу с детьми, поэтому я их не боюсь, а с удовольствием изучаю.

Корр.: Почему рекомендуется снимать детей до 2-3 недель?

О.Г.: Во-первых, потому что новорожденным по медицинским критериям ребенок считается до 4 недель, до 28 дней. Чем ближе к месяцу, тем больше он становится похожим на младенца, а не на новорожденного малыша. К тому же, около 2 недель уже начинаются колики, газики. Ребенок больше бодрствует, ему сложнее уйти в сон.

В первые две недели многие детки действительно очень много спят. Не все. Есть дети, которые дома спят мало, это может тревожить мам. Но часто они приходят сюда и здесь ребенок засыпает. Первые дни для мамы — большой стресс. Она переживает и ребенок это считывает. Он тоже вместе с ней не спит. А здесь немножко другая обстановка и мама успокаивается. Я им что-то подсказываю и детки тоже успокаиваются, засыпают. Если ребенок бодрствует и его ничего не беспокоит, то мы тоже снимаем.

Корр.: Снимаете с естественным светом?

О.Г.: Да, я снимаю с естественным светом.

Корр.: У вас зеркалка (зеркальный фотоаппарат — прим. авт.)?

О.Г.: Да.

Корр.: Как дети реагируют на щелчок зеркала?

О.Г.: Для некоторых детей этот звук может стать тревожащим, для кого-то абсолютно не мешающий звук. Если сон поверхностный, то дети могут реагировать в определенных позах. В закрытых позах, например, на животике, ребенку, скорее всего, будет все равно. Если ребенок лежит на спине, звук может его потревожить. Поэтому в течение всей съемки мы фоном пускаем белый шум.

Корр.: Что еще вы используете, помимо белого шума?

О.Г.: Помимо белого шума, у нас есть много разных приспособлений. Например, утяжеленное одеяльце, которое мы, фотографы, называем “третьей рукой”. Когда мы укладываем ребенка на бинбек (специальная подушка для съемки — прим. авт.), или в бадейку, ведерко, корзинку, мы держим ребенка двумя руками. Но, помимо этого, нам нужно поправить шапочку, повязку, ткани вокруг. В этот момент ребенка нужно продолжать держать, чтобы сохранить его комфорт. И тогда, вместо руки, которой я все поправляю, я кладу тяжелое одеяльце. Детям комфортно, когда на них сверху что-то утяжеленное лежит.

Корр.: Взрослым людям тоже нравится.

О.Г.: Да-да. Потому что когда мы в утробе, на нас среда давит со всех сторон. В первые дни, конечно, ребенка весь этот открытый мир пугает. А когда мы на него мягко давим, ему так комфортнее. Плюс позы, которые мы используем, основаны на физиологическом положении малыша в животе матери. Мы стараемся повторить его, сделать позу как можно более закрытой.

Мы позируем новорожденных на специальных подушках, они называются “бобы”, или в бадейках — они все маленькие. Чтобы ребенок был в замкнутом положении, комфортном для него в этом возрасте. Если вы просто положите новорожденного на ровную кровать, он у вас, скорее всего, сразу начнет крутиться. Возможно, даже плакать, потому что для него это тревожно.

Корр.: Интересно, известны ли молодым родителям такие рекомендации?

О.Г.: Сейчас — да. Уже есть такие понятия, как “коконы” и “гнезда”. В позы класть многие родители до сих пор боятся. Когда они приходят на съемку, я с радостью делюсь с ними своим опытом. Очень многие папы спрашивают: “А вот вы так держите, ему так безопасно?” — он видит, что ребенку хорошо. Я рассказываю про физиологию, подсказываю, что если ребенок плохо спит на спинке, положите его на бочок, это более закрытая поза и т.д. В такой позе у него не срабатывает рефлекс Моро — когда дети вздрагивают, сами себя будят, пугаются и плачут.

1 / 5

Корр.: Почему вы выбрали такое сложное направление в фотографии?

О.Г.: Я просто люблю детей. Меня безумно умиляют они и восхищают. Я обожаю с ними знакомиться. Каждый раз, когда я на съемку иду, я предвкушаю знакомство с новым человеком, который пришел в этот мир. Несмотря на то, что они еще не умеют разговаривать, ходить и сидеть, уже видно, насколько они все разные, какие у них темпераменты; насколько они чувствительные или нет.

Корр.: Вы ведете семьи?

О.Г.: Да. Родители возвращаются ко мне, когда детки подрастают.

Корр.: Почему вы решили поучаствовать во Всероссийской премии?

О.Г.: Я до этого никогда не участвовала ни в каких конкурсах. А тут увидела у коллег из других городов, что они участвуют. Плюс мои любимые фотографы собрались в жюри. И я подумала, почему бы не поучаствовать. При том, что я ничего не ожидала. Я люблю свою работу и продолжила бы её делать независимо от результата, но для меня победа стала признанием от любимых мэтров.

Я загрузила работу на сайт Премии и благополучно забыла. А через пару месяцев мне пришло сообщение, что моя фотография вошла в топ-100. Я обрадовалась, но даже не думала, что пройду дальше. Позже мне на почту пришло письмо: “Пришлите свои реквизиты для перевода и адрес, чтобы мы отправили вам кубок”. Премия проходила в Москве.

Первым делом я подумала, что это мошенники. Потому что попросили реквизиты и мой адрес. “Ну конечно, сейчас я все вам отправлю”. А потом я вспомнила, что моя коллега с Камчатки, кажется, поехала на какую-то премию на днях. Зашла к ней в профиль, потому что у нее такая же номинация, а она выложила в сторис момент, когда меня объявляли. Она сняла его на видео, прислала мне, и тогда я поняла уже, что это не фейк.

Корр.: Сколько людей было еще в номинации с вами?

О.Г.: В финале человек пять, кажется. У кого-то было по две работы.

Корр.: Сколько денежный приз составлял?

О.Г.: 10 тысяч рублей мне перевели.

Корр.: Чем отличается хорошее фото от плохого? И чем отличается хорошее фото от фото-победителя?

О.Г.: У меня есть своё мнение на этот счёт в ньюборн-фотографии. Вот у меня два направления съемки новорожденных малышей — “Лайф” и “Классик”. В направлении “Лайф” я малыша практически не позирую, снимаю на белых молочных цветах и он сам более расслабленный.

А есть классический ньюборн, когда я малышей позирую. В этом направлении важна красивая картинка. Для меня удовольствие наблюдать, когда на фото коллег малыш аккуратно уложен, у него расправлены пальчики, когда он гармоничен в позировке. Я не говорю, что они прям все должны быть одинаково уложены, нет, у каждого малыша своя физиология. Но в целом видно, когда фотограф просто положил ребенка, и видно, когда поправил, постарался сделать из просто фотографии — открытку.

Сама по себе ньюборн-фотография — это открытки. Это не про натуральность. Малыши на таких фото с чистой кожей. В действительности, крайне редко новорожденные такие ровненькие. У них часто акне, шелушинки, синячки, гематомки бывают небольшие. Гематомки мы редко убираем, шелушинки тоже стараемся оставить, только крупные убираем. Акне и царапинки, конечно же, мы убираем по-максимуму.

Мы работаем на результат, на конечную картинку, и потому, в частности, отдаем так мало фотографий. Такая фотография занимает много времени. Ведь мы укладываем ребенка ради одного кадра. К примеру, если разделить 3 часа съемки на 15 фото, то мы увидим, что каждое фото занимает десятки минут. А потом их еще нужно отретушировать.

Корр.: Получается, хорошее — это эстетичное, продуманное, выверенное фото. А чем отличается фотография-победитель?

О.Г.: В ней должен быть какой-то смысл, я полагаю. Многие девушки в России делают потрясающие картинки, очень красивые. И в каждой из них есть смысл для мамы и для нас, как для фотографов. Но когда отправляешь фото на конкурс, на премию, нужно выбрать фото, в котором смысл увидит и просто человек со стороны. Ты надеешься, что он зацепится взглядом за эту картинку.

Например, в моем фото (отправленном на премию — прим. авт.) основной смысл в масштабе. Два человека родились и они по масштабу, как папины ладошки. Целых два человека, даже не один.

В номинации еще было фото малыша, который родился в пузыре. Его отправила моя коллега Анна с Камчатки. Очень красивая черно-белая вертикальная фотография: голова малыша и он улыбается. Здесь смысл в том, что он рад, что он пришел в этот мир. Хотя, возможно, это просто рефлекс. Дети еще не улыбаются со смыслом в этом возрасте. Но фото вызывает теплые эмоции — ты смотришь на него и улыбаешься в ответ.

Корр.: Есть ли среди ваших коллег те, кто переехал на запад или за границу благодаря своей работе?

О.Г.: Это провокационный вопрос! Да, есть те, кто уехал на запад. Но тут сложно сказать, благодаря работе или нет. Они продолжают там заниматься съемкой малышей. В этой профессии есть и те, кто создает качественную картинку, и те, кто не особо стараются, но умеют продавать.

И на западе, и у нас есть яркие представители. Настоящие профессионалы с перспективами. Например, в Уфе классно девочки снимают. У них гармоничная картинка, очень стильная. Их работу сложно не узнать.

Корр.: Получается, разница между нашей и столичной картинкой заключается в гармонии и внимательности к деталям?

О.Г.: Во-первых, на Дальнем Востоке сложно уговорить людей пойти на мастер-класс. А в этой работе просто необходимо учиться. Потому что там столько нюансов! Сколько не изучай, все равно найдешь что-то новое. Какая-то мелочь, но она может оказаться очень крутой. Плюс это обмен опытом, взглядами, ракурсами.

На западе девушки за границу уезжают, там проходят обучение. Но до нас преподаватели доезжают крайне редко, потому что мы далеко. И даже просто собрать группу из десяти человек на мастер-класс — это целая эпопея. Часто мастер-классы просто не собираются.

Есть онлайн обучение, но для начала, я считаю, обязательно нужно прийти на оффлайн мастер-класс. Чтобы увидеть, как человек работает: каждое движение с разных ракурсов, а не только с того, с которого камеру поставили. Это архиважно, потому работа с ребенком — это ответственность. Поэтому родителям я рекомендую выбирать фотографов, которые обучаются, у которых есть сертификаты, которые развиваются в этом деле.

У западных фотографов легче доступ к реквизиту. Сейчас, конечно, нас всех немного уравняло время, но всё-таки, раньше, например, они заказывали реквизит с Европы. Очень крутой реквизит, который для нас недосягаем. Сама по себе бадейка может стоить шесть, восемь, десять тысяч. А доставка до Хабаровска выйдет ещё восемь. Западной девушке подруга может на машине с Финляндии привезти. Для нас же это сверх затраты. А спрос у нас меньше. Цена съемки ниже, а реквизит дороже.

Поэтому очень сложно набрать гармоничный комплект реквизита. Очень много мастериц живут на западе. Они просто по городу доставляют. Вот фотографу захотелось — ему на следующий день уже привезли что-то новенькое. У нас осталась одна, по-моему, мастерица в городе, все остальные уехали на запад. И каждый раз, чтобы что-то заказать, нужно дождаться отправку, доставку и так далее. Это тоже очень сильно влияет на качество картинки.

Корр.: Такая сложность доступа к реквизиту окупается?

О.Г.: Да. Со временем становится не нужно покупать так много реквизита, потому что у тебя уже набрана база, и ты уже знаешь, что тебе нужно. Поначалу я скупала просто все. У меня есть вещи, которые я ни разу не использовала, потому что они не в моем стиле. Сейчас я уже четче понимаю, что нравится мне и что нужно моему клиенту, и я уже точнее покупаю реквизит.

Корр.: Санкции и ковидные ограничения как-то повлияли на доступность реквизита? В целом, на то, как шли дела в профессии?

О.Г.: Да, повлияли сильно. В ковид в первые месяцы был отток клиентов. Потому что о новорожденных родители заботятся и боятся сами на него чихнуть. А тут нужно везти его к кому-то постороннему. Я даже не пыталась продвигать свои услуги. Сама понимала, что боюсь ребенка заразить. Мы не знали, что это за болезнь и как с ней справляться, как дети её переносят.

Но у меня были ребята, которые весной 2020-го ко мне в студию приезжали. Они меня знали, мы с ними в школе учились. Для меня это было такое огромное доверие, оказанное мне. Но это был единичный случай.

В принципе, довольно быстро мы от пандемии отошли. Все поняли, что, во-первых, для деток это безопаснее, чем для взрослых. А во-вторых, при малейшем симптоме любой простуды или ОРВИ мы не шли на съемку. Понимали свою ответственность за ребенка, за маму, которая и так в стрессе. И сейчас, даже если чуть-чуть начинает сипеть горло, мы лучше перенесем съемку на три дня, на неделю.

Корр.: А как повлияли санкции?

О.Г.: Они повлияли на доступность реквизита. Теперь даже западным фотографам сложно достать реквизит. Они просто не могут с американских и европейских сайтов его заказать. Ищут обходные пути, ткани, мастер-классы. До этого у нас даже в Хабаровске были мастер-классы от преподавателей из разных стран. Сейчас хорошо, если с Москвы преподавателя получится привезти. Кто успел, так сказать, тот научился.

Корр.: Как выкручиваетесь?

О.Г.: Кто-то реквизит начал продавать в России. Но это штучные случаи. Например, 6 оригинальных бадеечек — кто успел, тот купил. Что-то заказываем из Китая, там тоже есть достойная замена. Но часто, когда смотришь на европейскую картинку, хочется именно такую.

Корр.: Вы больше ориентированы на европейскую картинку, чем на азиатскую?

О.Г.: Да, потому что это база. Хотя в Азии тоже снимают красиво, в Китае есть потрясающие работы фотографов. Их тоже сразу видно, их отличает стиль. У них очень много классных вещей. Но они заказывают с Америки реквизит, а мы не можем.

Они делают похожий реквизит, но не совсем то: где-то по размеру не подходит. Мы покупаем, пробуем, понимаем, что неудобно и кому-нибудь продаем, либо отдаем. Кому-то будет удобно, потому что человек по-другому работает, другие позы применяет и так далее. Но по факту это потерянные деньги.

1 / 5

Корр.: Есть какой-то обменник для ньюборн-фотографов, где происходит перепродажа реквизита?

О.Г.: Есть группы, чаты, где мы выкладываем что-то и отправляем в другие города, обмениваемся между собой. Я выкладываю у себя на страничках в социальных сетях. Девушкам, кто на группы и мастер-классы приходил, начинающим особенно, отдаю. Вещи в прекрасном состоянии или совсем новые, которые я не использовала. Девушки забирают с удовольствием.

Корр.: Вы сказали, что очень сложно собирать мастер-классы. Люди приходят, то есть, эти фотографы есть?

О.Г.: Они из разных городов собираются. Чтобы их стало 10-12, они приезжают с Камчатки, Владивостока, Комсомольска-на-Амуре, Биробиджана. Эти города еще меньше, им еще сложнее. А мастер-класс не дешевый. Раньше он стоил порядка 20 тысяч, сейчас сумма уже стремится к 30 тысячам. Девушкам, чтобы приехать из Комсомольска, Николаевска, нужно еще найти жилье, билеты оплатить. А некоторые приезжают, рассказывают, что в том же Комсомольске вообще невозможно найти модель даже на бесплатную съемку. Люди боятся.

Корр.: Родители, в смысле?

О.Г.: Да. В Хабаровске уже не так сильно. Конечно, кто-то боится. Они и в Москве есть. Есть те, кому это не надо, как и любая услуга. Есть те, кто хотят, но не могут себе позволить финансово. Но мы не можем снимать дешево. Сначала, возможно, можем, чтобы портфолио собрать. Дальше нужно сразу ставить ценник какого-то определенного уровня. Во-первых, чтобы не было демпинга. Во-вторых, просто окупить реквизит. Один костюмчик для новорожденного стоит от 2 до 5 тысяч. У нас коробки этих реквизитов, вешалки.

Корр.: Есть ли фотографы, которые снимают студии под съемку новорожденных?

О.Г.: Хабаровских нет. В Москве есть. У нас в принципе студий новорожденных не так много. Раньше все ездили на дом. Свою студию я открыла на Новый год с 2018 на 2019. До этого я ездила на дом. Это было еще сложнее. Потому что нужно было все привезти к человеку. Например, в хрущевку: там темно, окна выходят во двор. Были случаи, когда я снимала, стоя на подоконнике. Ребенка выкладывала безопасно, а сама вставала на подоконник, чтобы просто вместить ребенка в кадр. Все это поднять на пятый этаж, потом собрать, спустить обратно. Это после трех-четырех часов съемки. Постирать дома. Стираем мы всегда, обрабатываем паром и приносим обратно.

Корр.: 2024 год объявлен Президентом “Годом семьи”. Большое внимание уделяется демографии и заботе о репродуктивном здоровье населения. Как думаете, это повлияет на вашу работу?

О.Г.: В этом году вряд ли повлияет. Если в этом году все начнут беременеть, то только к концу года поднимется спрос. Может быть, нас будут больше приглашать рассказывать об этой съемке. Потому что люди мало осведомлены. Мало кто даже просто понимает, что это такое. Поэтому я, если честно, очень обрадовалась, когда вы мне написали. Я с большой радостью рассказываю про съемку ньюборн, потому что для родителей это очень-очень трепетные воспоминания.

Как по мне, лучше не купить ребенку коляску, а взять у друзей. Потому что она все равно только в первые полгода нужна. А эти фотографии — они с каждым годом будут только более дорогими сердцу и семейному архиву. Через два месяца даже ребенок уже совершенно другой. В первое время они так быстро растут, что даже каждый день можно видеть изменения.

Кто-то может сказать, что это блажь, какие-то излишки, что это не нужно. Но я еще ни разу не встретила семью, которая бы пожалела, что сделала такую съемку. И знаю многих, кто приходил после периода новорожденности, и говорил о том, что они пожалели, что не решились.

К тому же, как правило, у мам нет фотографий с новорожденными. Мамы часто снимают кадры с папами в моменте. А у пап редко бывает такая привычка.

Корр.: Вы сотрудничаете с какими-нибудь государственными программами?

О.Г.: Нет, ничего такого. Хотя, знаете, есть полезные специалисты, с которыми я обмениваюсь информацией друг о друге в социальных сетях. Они рекомендуют меня, если у них спрашивают, а я рекомендую их. Это консультант по грудному вскармливанию, я очень старательно поддерживаю грудное вскармливание, гинеколог, потрясающий врач и молодая мама, тренер по плаванию.

Недавно появились мероприятия для мам. Меня туда приглашали пару раз, как фотографа репортажного. И предоставляли экспо-место, где люди могли подойти, взять мою визитку. Посмотреть вообще, что такая съемка существует, и потом мне написать и узнать, что это и как записаться.

1 / 4

Корр.: Давайте про основные страхи поговорим: чего боятся родители и почему это напрасно.

О.Г.: Многие родители боятся, что если малыш без подгузника, он может все испачкать. За 8 лет работы я обзавелась своей схемой стирки. Так что, я не боюсь, что ребенок вдруг сделает свои дела. Наоборот, я буду очень рада — это значит, что человеку полегчало, ему стало хорошо, и он может спать сладко.

Корр.: Чего еще боятся родители?

О.Г.: Во-первых, многие родители не понимают, что позы, в которые мы укладываем новорожденного для съемки, безопасны. Они наоборот полезны, физиологичны для малыша. Они помогают ему расслабиться, справиться с болью в животе. Многие считают, что раз ребенок был в животе, ему там было неудобно. А вот его вытащили и ему резко стало удобно лежать на спине. Да, он сейчас будет стремиться к выпрямлению, но это не должно происходить резко, ему надо постепенно адаптироваться. Ему нужно еще ощущение давления, закрытости. Это положение ему знакомо и за счет этого он чувствует себя в безопасности.

Потом родители боятся, что ребенок не будет спать на съемке. Вот он дома не спит — точно на съемке лежать не будет. Во-первых, мы не знаем, как точно будет. Даже если ребенок вчера просто потрясающе спал сутки напролет, просыпался буквально только поесть, сегодня у него могут начаться колики, допустим. Но, опять же, наш опыт позволяет помочь ребенку с ними справиться и уснуть. Либо не уснуть, но просто быть в хорошем настроении.

Что еще из страхов? Привезти в студию, наверное, для кого-то страшно. Для кого-то, кто ведет активную социальную жизнь, нормально. Даже были у меня ребята, которые приехали из другого города: их выписали из роддома утром, они приехали ко мне, снялись, переночевали где-то и на следующее утро уехали к себе.

Корр.: Есть среди ньюборн-фотографов мужчины?

О.Г.: В России, по-моему, только один мужчина где-то на западе.

Корр.: За рубежом это в принципе нормальная практика?

О.г.: За рубежом это тоже редкость.

Корр.: Есть какие-то такие распространенные мифы о ньюборн-съемке?

О.Г.: Сейчас очень редко такое встречается, но когда мы начинали снимать, было сложно собрать портфолио, потому что люди боялись сглазов. Не хотели, чтобы мы выкладывали малышей в соцсеть, на сайт, показывали кому-то. Но примерно через месяц люди привыкали, видимо, к малышу и позволяли.

Сейчас уже почти все сразу разрешают. Даже в течение съемки делаем и выкладываем видео. Мы с уважением к такому относимся. Во-первых, опять же, у мамы включаются инстинкты, и у папы тоже часто. Это новый человек, они за него переживают, несут ответственность и, как могут, защищают.

Многие папы, что очень здорово, в последнее время очень заинтересованы в заботе о малышах. Они даже более смелые, чем мамы. Смелее берут ребенка на руки, записывают все, что я рассказываю, скачивают приложение белого шума тут же, пока сидят. Я, конечно, с восторгом наблюдаю за такими изменениями отношения пап к детям. Папа — это уже не просто добытчик, а действительно второй ответственный родитель, который готов проводить время с ребенком и нести ответственность за малыша не только финансово, но и за его ментальное здоровье, за его будущее и отношение к миру.

Корр.: За сколько такую съемку нужно планировать?

О.Г.: Мы бронируем по ПДР (предварительной дате родов — прим. авт.) за 1-3 месяца, но мы не выбираем дату. Когда малыш уже рождается, тогда мы с мамой выбираем дату. Потому что ребенок может родиться как за две недели до ПДР, так и через две недели после.

Чем раньше мама напишет после родов, тем проще будет выбрать дату. Потому что папы часто работают пятидневку и могут только в выходной. А выходных у нас в разы меньше, чем будней. Поэтому те, кто записаны по предварительной дате, в приоритете. Бывают периоды, когда окошек нет вообще. Есть особенные месяцы, когда бейби-бумы случаются и там, при всем желании, нет свободных дат.

Корр.: Это какие-то повторяющиеся месяцы каждый год?

О.Г.: Примерно да. Например, август, сентябрь. Малышей много, новогодние подарочки. В этом году, кстати, было аномально много было в октябре, ноябре.

Корр: Что бы вы пожелали людям, которые будут это читать?

Если у вас есть желание сделать такую съемку, не бойтесь спрашивать. Сомнения — это нормально. Потому что для вас это впервые. Но если вас тянет к этой съемке, лучше спросить и понять, насколько это вам подходит или не подходит, чем совсем ничего не сделать и потом всю жизнь жалеть.

Поэтому, если интересно, всегда пишите. Фотографы новорожденных очень расположены к людям. Мы вообще любим людей и детей, потому что в этой съёмке по-другому невозможно работать.

Корр.: Спасибо большое за беседу.

О.Г. И вам спасибо.