Создание на российском Дальнем Востоке мощной современной рыбной индустрии — архисложная задача, но она выполнима. Уверенность в этом выразил в ходе онлайн-интервью ИА PrimaMedia Герман Зверев — президент Всероссийской ассоциации рыбопромышленников (ВАРПЭ), председатель комиссии РСПП по рыбному хозяйству и аквакультуре, председатель комитета "Опоры России" по рыбохозяйственному комплексу. По оценке ведущего эксперта рыбной отрасли России, сегодня государственное стимулирование создания береговой инфраструктуры рыбохозяйственного комплекса ДВ — это не только возможность для российских рыбаков укрепить свои позиции на мировом рынке и увеличить отдачу от использования национальных водных биоресурсов, но и существенный вклад в социально-экономическое развитие прибрежных регионов ДФО.
Герман Зверев вновь избран председателем Общественного совета при Росрыболовстве Кандидатуру руководителя прошлого состава Совета, предложенную ОП РФ, поддержали подавляющим большинством голосов
— На уровне полномочного представителя президента в ДФО Юрия Трутнева было заявлено о том, что необходимо всерьез заняться развитием "рыбной" инфраструктуры Дальнего Востока. Так сколько холодильников, причалов, рыбоперерабатывающих заводов не хватает нашему макрорегиону?
— Если говорить о холодильных мощностях в ДФО, то они по своему объему в 10 раз меньше, чем холодильные мощности в двух портах Республики Корея. Этого явно недостаточно. Сложная ситуация, которая возникла после паралича сбытовых каналов в Китай в первой квартале текущего года, показала необходимость серьезного увеличения мощностей единовременного хранения холодильников.
Если говорить о рыбоперерабатывающем сегменте, то на Дальнем Востоке — на Камчатке, в Приморском крае, на Сахалине — существуют предприятия с давней историей, с хорошей производственной базой. Но, к сожалению, индустрии — то есть мощной производственной базы с тиражируемыми, масштабируемыми технологиями производства продукции из минтая, самой массовой рыбы — к сожалению, на Дальнем Востоке нет. Этой индустрии не было и при Советском Союзе. Береговых предприятий по производству филе минтая не существовало, а первые филетировочные мощности на БАТМах появились только в 86-87 годах прошлого века, уже на излете советской власти.
Мы считаем, что предложение полномочного представителя президента совершенно обосновано. Всероссийская ассоциация рыбопромышленников на общем собрании, которое состоялось 18 января, единогласно высказалось за такой подход. И мы направили наши предложения в правительство РФ для того, чтобы они были учтены при подготовке следующего этапа программы инвестиционных квот.
— Если мы предположим, что нам все-таки удастся создать рыбную индустрию Дальнего Востока, то готов ли к ней, к ее продукции мировой рынок?
— Европейский рынок — один из главных рынков филе минтая, куда поставляется филе минтая двух типов. Это, во-первых, филе морской заморозки, и в этом сегменте европейского рынка российские предприятия присутствуют очень давно, свыше 20 лет. В начале "нулевых" занимали до 60% рынка. После введения экологической сертификации, которая создала монопольные преимущества для американских минтайщиков, доля российских компаний в сегменте филе первой заморозки упала до 10%. После той работы, которую Ассоциация добытчиков минтая провела, ПОСЛЕ ПОЛУЧЕНИЯ экологической сертификации промысла минтая в Охотском море, российская доля на рынке филе минтая первой заморозки выросла до 40%. Поэтому здесь мы присутствуем давно, серьезно и будем наращивать свои позиции.
Но есть и "терра инкогнита", есть другой сегмент рынка — филе минтая вторичной заморозки, которое производится из замороженного минтая, доставленного в порт. Этот сегмент — "заповедник прибыли" китайских переработчиков, они монопольно держат этот сегмент.
Сейчас, после того, как между российскими рыбодобытчиками и китайскими переработчиками возникла ситуация, которая по всем своим признакам очень напоминает торговую войну, положение таково, что китайская рыбопереработка намерена увеличить свою прибыль, свою маржу в этом сегменте за счет снижения отпускных цен российских рыбаков.
И я думаю, у нас нет иного выхода, кроме как наладить свою систему производства филе минтая второй заморозки для того, чтобы иметь возможность поставлять этот продукт на европейский рынок. Сегодня 180 тысяч тонн филе минтая вторичной заморозки поступает из КНР в Европу. Для производства этого объема используется порядка 700 тысяч тонн мороженого минтая, который российские предприятия экспортируют в Китай.
Задача непростая. Но это надо делать. Рынок — есть, есть платежеспособный спрос в одном из ведущих сегментов мирового рынка. Евросоюз — это главный импортер рыбопродукции в мире, потому рыночные условия существуют. Но, повторюсь, создание минтаевой индустрии на Дальнем Востоке — это очень трудная работа. Здесь колоссальный дефицит трудовой силы, здесь очень дорогие факторы производства — электроэнергия, доставка комплектующих. Задача — архисложная, как говорил В.И. Ленин, но решаемая.
— А почему такой акцент делается именно на минтае? Помимо того, что это действительно самая массовая рыба?
— С 2018 года правительство РФ реализует программу инвестиционных квот. Это — меры государственной поддержки, в основе которой лежит предоставление инвесторам производственного, промыслового ресурса. В основу инвестиционных квот заложено два вида водных биоресурсов на Дальнем Востоке — минтай и сельдь. И мы рассматриваем минтаевую индустрию как цель развития, потому что в пакете инвестиционных квот главный объем составляет минтай.
Сейчас рассматривается следующий этап программы инвестиционных квот. Мы, ВАРПЭ, предлагаем задействовать здесь 10% общего допустимого улова минтая и сельди, это примерно 210-220 тысяч тонн, 190 тысяч тонн минтая и около 25-30 тысяч тонн сельди. Мы предлагаем направить этот объем на стимулирование строительства крупных производственных комплексов, оборудованных линиями для выпуска готовой продукции и в обязательном порядке — холодильно-складскими мощностями единовременной мощностью хранения не менее 10 тысяч тонн.
— Предлагаю поговорить про наш внутренний рынок. Известно, например, что минтаевая индустрия США накрепко связана и с государственной политикой в части обеспечения продовольственной безопасности страны, и с такими сетевыми гигантами, как компания "МакДональдс". В разгар "китайского локдауна" звучали предложения о том, что поддержать нашу российскую рыбную отрасль могли бы интервенции, то есть закупки бюджетом каких-то объемов продукции. Но это предложение, как говорится, не прошло. То есть внутренний рынок России как-то по-прежнему не ласков к рыбакам?
— Хотел бы уточнить в отношении "МакДональдса". Сеть "МакДональдс" в Европе и РФ использует для приготовления "филе-о-фиш" и российское, а не только американское филе минтая. Возможно, в США главным поставщиком для сети ресторанов сети "МакДональдс" являются американские рыбопромышленники. Но в Европе и России российские рыбопромышленники также участвуют в этих поставках.
Что касается поддержки внутреннего рынка. Я убежден, что без стимулирования государственного спроса на внутреннем рынке развить отрасль невозможно. Это показывает пример не только США, но и других стран. КНР в прошлом году направила в виде государственной поддержки рыбопромышленникам свыше 8 млрд долларов, в том числе около 1,5 млрд — в рамках провинциальных программ стимулирования потребительского спроса. Япония в прошлом году оказала поддержку рыбопромышленникам в объеме 3,8 млрд долларов. При этом одним из главных проектов является проект "Быстрая еда", целью которого является популяризация рыбы в Японии. Республика Корея в прошлом году направила в качестве поддержки рыбопромышленникам 2,9 млрд долларов. Среди этих денег, в том числе, средства, направленные на стимулирование внутреннего спроса.
Российский федеральный бюджет в прошлом году — впрочем, как в период с 2010 года — ни рубля не предусматривает для поддержки рыбопромышленного комплекса.
Я считаю, что идея рыбных интервенций, несмотря на то, что пока она не поддержана, будет "прорастать", как ростки сквозь асфальт прорастают. И она себя еще покажет.
Потому что общемировая практика ровно такова: если государство хочет, чтобы в стране увеличивалось потребление рыбопродукции, значит, государство первым должно начать масштабные закупки рыбопродукции. Другая логика не работает. Мы, со своей стороны, будем работать в этом направлении. Мы уже подготовили очень большой доклад, большую справку о мерах государственной поддержки, которые в разных государствах принимаются, и направляем ее в правительство. Будем убеждать.
— 2020 год был непростым и для экономики, и для людей. А с какими показателями завершил прошлый год рыбохозяйственный комплекс страны, какие есть особенности в статистике и чем они обусловлены?
— Результаты 2020 года вполне ожидаемы, укладываются в тот тренд, который аналитики предсказывали еще в прошлом году. Выручка отраслевая хоть и выросла в минувшем году с 642 млрд рублей до 695 млрд, но это рост — всего лишь на 8%. Напомню, в 2019 году рост выручки составлял 20%. И вообще, в предыдущее пятилетие средние темпы прироста выручки были двузначными — 15-18%.
Выручка, как мы видим, затормозилась, а прибыль отрасли резко упала. В 2019 году отраслевая прибыль составила 180 млрд рублей, в 2020 году — 150 млрд рублей. По сути, мы отброшены к показателям 2018 года. Естественно, это не могло не сказаться на налоговых поступлениях, произошло снижение налоговых поступлений отрасли. Незначительное — с 76 млрд до 74 млрд — но это первое снижение за минувшие 10 лет. И совершенно понятна причина снижения — это снижение поступлений налога на прибыль.
В то же время, поступления по страховым взносам не уменьшились. А это, напомню, аналог налога на заработную плату.
Поэтому мы можем совершенно точно отметить, что в прошлом году в отрасли не происходило ни сокращений, ни снижений заработной платы. Статистика страховых фондов очень чутко, сейсмически реагирует на любые снижения выплат страховых работодателям. И этого не произошло.
Не произошло и падения инвестиций. И в этом одно из отличий рыбной отрасли от других отраслей. Общий объем инвестиций увеличился с 55 млрд до 67 млрд рублей. Причина роста очень простая, это объясняется тем, что рыбопромышленники "привязаны" к инвестициям, к инвестиционным квотам. Законодательство построено так, что рыбопромышленники обязаны соблюдать график платежей за строительство рыбопромысловых судов вне зависимости от того, как строятся корабли. Мы видим, что из 56 кораблей, которые должны были быть построены к 2022 году, построено пока пять. Из 29 рыбопромысловых судов, которые сейчас строятся, 22 корабля строятся с существенным увеличением графика — от полугода до полутора лет. Но законодательство не позволяет рыбопромышленникам не производить выплаты по инвестиционным соглашениям. Поэтому и 2019-й, и 2020 годы, и, думаю, 2021 год — это будут годы существенного, серьезного инвестиционного потока в отрасли.
При этом с учетом торможения роста выручки, с учетом сокращения прибыли единственным видом "финансового топлива", которое будет использоваться для инвестиций, конечно, являются кредиты. Рыбопромышленная отрасль уже сейчас закредитована на 450-470 млрд рублей. При обороте в 695 млрд это очень большой показатель. Думаю, что по итогам года, с учетом провальной в финансовом смысле минтаевой охотоморской путины, кредиторская задолженность отрасли вырастет.
— На этом фоне, тем временем, активно идет госрегулирование отрасли. Сейчас, например, нашими законодателями рассматриваются два законопроекта — об электронных торгах при распределении рыболовных участков и о запрете перегрузов в море рыбной муки. Насколько известно, ВЭРП уже охарактеризовало нынешние редакции законопроектов как, мягко говоря, непродуманные. Можете пояснить, почему Ассоциация так считает?
— Начну с законопроекта об электронных торгах. Мы принимали участие в подготовке этого законопроекта, начиная с конца августа прошлого года. В ходе совместной работы с Минсельхозом и Росрыболовством мы вышли на согласованные позиции в статью 33.3 законопроекта. Предложили часть 3.1 — эта правовая норма создавала правовые гарантии для пользователей рыболовными участками, которых 7465 по всей стране, где осуществляется добыча лосося, других видов рыбы. Этот сегмент рыбной отрасли, к слову, генерирует примерно 60-70 млрд рублей выручки ежегодно.
25 января этого года в первом чтении законопроект был принят Госдумой. Но 17 марта профильный комитет Госдумы при подготовке законопроекта ко второму чтению внес изменения в законопроект. И 23 марта во втором чтении были приняты поправки, которые существенно меняют согласованные ранее правовые нормы. Нас обеспокоили два обстоятельства. Первое: непрозрачный, закрытый характер обсуждения правок ко второму чтению. И второе — то, что эти поправки устанавливают единственный способ переоформления договоров на рыболовные участки. Наш согласованный вариант предусматривал "развилку", две жизненных стратегии после того, как срок действия договоров будет завершен. Это либо переоформление их, либо инвестиционный конкурс. Законопроект же второго чтения эту "развилку" убирает и устанавливает только инвестиционный конкурс. При этом порядок проведения и условия конкурса — неизвестны. В законопроекте указано, что эти вопросы будут регулироваться правительством РФ. Мы обратили внимание на то, что, в соответствии с регламентом правительства и регламентом Госдумы, при внесении законопроекта, устанавливающего правовую норму, в соответствие с которой издаются подзаконные акты, регламентирующие внесенную в закон правовую норму, одновременно с внесением законопроекта должны вноситься концепции подзаконных актов для того, чтобы в нашем случае, например, можно было увидеть — а что это за конкурс, как он будет проводиться, на каких условиях?
Насколько я понимаю, наше беспокойство услышано. На заседании Совета Федерации председатель верхней палаты парламента прямо указала Минсельхозу на необходимость обсуждения законопроекта с рыбацким сообществом, готовится совещание у министра. Насколько мне известно, в четверг (1 апреля — ред.) будет серьезное обсуждение этого вопроса с участием представителей Госдумы и Минсельхоза. Думаю, что та обеспокоенность, которая была высказана, в том числе и в обращениях ВАРПЭ на имя председателя Госдумы, председателя Совета Федерации, услышана, и мы найдем нужный формат обсуждения и принятия этого закона.
Что касается законопроекта о рыбной муке. Законопроект предусматривает внесения изменений в Кодекс торгового мореплавания и вводит запрет на перегрузы опасных грузов за пределами границ портов. При этом мы обращаем внимание на то, что к IV категории опасных грузов относится и рыбная мука. Сейчас перегрузы рыбной муки с борта добывающих судов на борт транспортных судов происходят в районе промысла. В случае же, если этот закон будет принят, доля промыслового времени, которая будет тратиться на переход из района промысла в порт, увеличится примерно с 5-6% до 24-25%. Соответственно, доля промыслового времени, которая тратится, собственно, на траление и промысловые операции, сократится примерно до 60%.
В условиях, когда промысловая путина занимает ограниченный период времени (минтаевая путина в Охотском море, например, идет с 1 января по 10 апреля), уменьшение промыслового времени приведет к совершенно очевидным последствиям. К тому, что у рыбопромысловых судов будет меньше времени добывать рыбу, и понадобится больше времени, чтобы переходить для перегруза в порт и возвращаться в район промысла.
Мы считаем, что это существенно повлияет на результаты промысла. Это приведет к недовылову, во-первых. Во-вторых, это решение совершенно обессмысливает ставку на строительство крупных судов, оборудованных филетировочными и рыбомучными установками. Сейчас как раз строятся такие корабли, это — плавучие заводы, по сути дела, которые должны работать в районе промысла, которые должны бункероваться в районе промысла, которые должны перегружать продукцию в районе промысла. Это — эффективно, это — экономика. В случае, если такие корабли будут вынуждены из Охотского моря за 2 тысяч миль "бегать" во Владивосток для перегруза рыбной муки, то вся экономика рыбного промысла "поползет".
Что важно — мы не выступаем против этого законопроекта. Мы считаем необходимым при его подготовке к внесению в Госудуму — а он пока не внесен — уточнить его и внести поправку, которая сделает правовое изъятие в отношении рыбной муки. То есть все виды опасных грузов — кроме рыбной муки.
Словом, и в первом, и во втором случае мы видим дальнейший способ работы по уточнению этих законопроектов. Будем работать с правительством и с обеими палатами парламента.
— Вернемся к конфигурации второго этапа программы инвестиционных квот, а точнее — вопроса о том, куда именно направить господдержку в виде промысловых лимитов. Но в рыбном сообществе есть и те, кто выступает за господдержку строительства как раз автономных супертраулеров-процессоров…
— Человек прочно стоит на двух ногах, на одной ноге — не очень получается.
Рыбохозяйственный комплекс — современный, мощный, эффективный, который действует в разных странах — тоже стоит на "двух ногах". Это и мощный океанический флот, и малый флот, работающий с "берегом".
Жизни так устроена, что прибрежные регионы очень зависят от социально-экономического уклада, который формируют рыбопромышленные предприятия, работающие в регионах — небольшие предприятия, использующие среднетоннажный, малотоннажный флот. Поэтому если в рыбохозяйственном комплексе — только громадные суда, а "шаланды, полные кефали" отсутствуют как класс, то это приводит и к разрыву социальной ткани в прибрежных регионах, и к существенному ухудшению потребительской ситуации на рынке, поскольку поставку рыбы в свежем и охлажденном виде на берег осуществляют именно небольшие рыбопромысловые суда.
Наша позиция основана, в том числе, на экономических расчетах, на том мультипликативном эффекте, который дают береговые фабрики, расположенные на территории. То же количество рабочих мест. У нас на Камчатке в Петропавловске-Камчатском, например, построены два завода в позапрошлом году. Они вместе дают 800 рабочих мест. Много это или мало? Среднесписочная численность занятых в рыбохозяйственном комплексе Камчатского края — 15 тысяч, это без сезонных работников, приезжающих на лососевую путину. Как видите, здесь — 5% прибавки рабочих мест дали только два завода. Это, напомню, 800 рабочих мест, среди которых как минимум 300 рабочих мест — высококвалифицированные.
Если мы продолжаем такую работу дальше, то еще порядка 1,5-2 тысяч рабочих мест на территории Камчатского края будет создано. Это означает прибавку в 15% к действующим рабочим местам. Также за счет этих двух заводов мы уже видим прибавку к ежегодному фонду оплаты труда. А фонд оплаты труда — это страховые взносы, это налог на доходы физических лиц, это доходы, которые поступают в местные бюджеты.
Поэтому сухой, спокойный, строгий расчет показывает, что социально-экономический эффект береговой структуры для прибрежных и особенно отдаленных регионов ДВ гораздо мощнее, чем социально-экономический эффект от инвестиций в крупнотоннажный флот.
— После вашего выступления на эту тему на январском совещании у помощника президента РФ Максима Орешкина в некоторых ТГ-каналах появились публикации, посвященные вашему прошлому — работу во главе Ассоциации добытчиком минтая, особенно в период противостояния АДМ и Федеральной антимонопольной службой. По вашей личной оценке, это совпадение? Почему авторов каналов вдруг так заинтересовало ваше пошлое?
— Признателен авторам публикаций за это. Вообще, это хороший ход. Знаете, у Корнея Ивановича Чуковского, классика советской литературы, выдающегося человека, есть такое выражение: "В России надо жить долго. Тогда доживешь до всего". Я убежден, что те решения комиссии ФАС, которые были приняты в 2012 году, будут отменены.
В чем нас тогда обвинили? В том самом, что нам сейчас предлагает делать правительство. Мы тогда заявили о том, что на внешний рынок при продажах рыбопродукции нужно согласовывать цену для того, чтобы не продавать по дешевке. Нам сказали, что нельзя это делать. И второе: мы договорились о том, что не будем "долбить" икру минтая, не будем ее в громадных количествах производить, потому что это подрывает популяцию минтая: "давайте ограничим объем производства икры минтая". Вот все наши действия.
Те люди в ФАС, которые были идеологами тогдашних запретов — и руководитель ФАС, и его зам — они все уже ушли. Поэтому и хорошо, что коллеги напомнили эту ситуацию. Думаю, мы будем к ней возвращаться для того, чтобы доказать, что в 2012 году рыбопромышленный бизнес Дальнего Востока проявил большую ответственность и большую зрелось, чем представители ФАС. И действия, которые мы тогда предприняли, и за которые нас тогда ФАС наказала, оказались правильными. Потому что когда мы только обсуждали эти решения, объем вылова минтая в Охотском море упал до 450 тысяч тонн, а сейчас он составляет около миллиона тонн.
Когда мы обсуждали эту тему, мы говорили о том, что наши рыбопромышленники не должны зависеть от одного рынка. Сейчас то же самое нам говорит правительство: нельзя ставить себя в зависимость от одного рынка, нужно делать так, чтобы рынки сбыта были диверсифицированы.
Думаю, больше ничего "интересного" найти в моей биографии коллеги не могут, вот и сдувают пыль со старых документов. И хорошо. Это позволит нам снова вернуться к этой теме и показать, что тогда мы оказались правы.
— И еще о документах. Появился новый отчет Счетной палаты. Аудиторы СП пишут, что цены лотов на нашумевших крабовых аукционах, когда было распределено 50% лимитов, были занижены. Как считаете, такая оценка "бьется" с рыбацкой реальностью?
— Вы знаете, ответ Счетной палаты "не бьется" с экономической наукой. В прошлом году Нобелевская премия в области экономики была присуждена двум выдающимся ученым — Милгрому и Уилсону — за совокупность их работ, посвященных теории аукционов, и прикладных рекомендаций, связанных с теорией аукционов. Милгром и Уилсон доказали наличие так называемого "сверхоптимистичного шума", то есть подхода, при котором при проведении аукционов излишне оптимистично оцениваются долгосрочные экономические последствия и долгосрочная экономическая среда.
При проведении "восходящего аукциона" — а крабовый аукцион был аукционом восходящей цены, или "английским аукционом" — очень важно учитывать этот "сверхоптимистичный шум". Какие две существенные методологические ошибки совершили аудиторы в своем выводе? Первое. Аудиторы Счетной палаты неверно охарактеризовали природу лота, который разыгрывался. Они высказали суждение, что на аукционе разыгрывалось количество краба в абсолютных цифрах: один лот — 1 тысяча тонн. Это ошибка. На аукционе разыгрывалось не количество краба, а доля квоты. То есть некая величина, которая является производной от другой величины, а именно — от общего допустимого улова. Любое изменение общего допустимого улова существенно меняет и ту величину, которая являлась предметом лота. Ученые говорят, что при долгосрочном плане на Дальнем Востоке в горизонте ближайших 10 лет общедопустимый улов краба может снизиться с 76 тысяч до 60 тысяч тонн. Это означает, что лот, который разыгрывался, тоже уменьшается. Это первая методологическая ошибка.
А вторая связана с привязкой минимальной стартовой цены к так называемым "рыночным ценам". В отчете Счетной палаты не поименована рыночная цена. То есть цена в ресторане, цена на бирже, на рынке "Первореченском" во Владивостоке — какая именно цена является "рыночной"?
Сопоставлять стоимость краба "в воде", еще не добытого, и рыночную стоимость продукции из краба на прилавке — это грубая методологическая ошибка.
К слову, Милгром и Уилсон анализировали аукционы применительно к нефтяным месторождениям и показывали примеры "проклятия победителей", когда компании побеждали на аукционах и за большие деньги приобретали нефтяные скважины, дебетовые возможности которых оказались меньше, чем предполагалось при проведении аукциона. Так вот, повторюсь, аудиторы Счетной палаты сделали две серьезных ошибки. И ошибки не с точки зрения рыбацкого сообщества, а с точки зрения экономической теории.
— Вопрос из нашего чата, на связи Камчатка. Зрители спрашивают: если удастся развить минтаевую индустрию, то примерно сколько рабочих мест может появиться в регионе?
— Для примера будем говорить о Камчатском крае. Мы рассматриваем рыбохозяйственный комплекс Камчатского кря не только как экономическую деятельность по добыче и переработке водных биоресурсов, но и как экономическую деятельность, связанную с судоремонтом, с реализацией рыбопродукции. Больше скажу — как экономическую деятельность, которая связана и с реализацией проектов в области рекреационного рыболовства для туристов. Думаю, что совокупность проектов, которые должны и будут реализовываться на территории Камчатского края — развитие береговых предприятий, судоремонтной базы, рекреационного рыболовства — в целом позволит увеличить количество рабочих мест в этом сегменте с нынешних 15 тысяч плюс около 6 тысяч в смежных отраслях (всего 21 тысяча) до 30 тысяч человек в горизонте до 2030 года.
Это — громадный прирост на рынке рабочей силы в Камчатском крае. Это позволит увеличить соответствующе поступления в фонды оплаты труда. Сейчас они составляют порядка 25 млрд, а могут быть увеличены с учетом инфляции до 50 млрд рубдей. И в целом это позволит обеспечить долю большого рыбохозяйственного комплекса, который включает рыбодобычу, рыбопереработку, рыбную логистику, судоремонт, буксировку, рекреационное рыболовство с нынешних 31% в валовом региональном продукте, думаю, до 45%.
— Наши зрители высказывают опасения, что развитие рыбацкого "берега" может негативно сказаться на экологической обстановке на Дальнем Востоке. Еще дальневосточников беспокоит, что развитие малого, среднего бизнес в рыболовстве на наших берегах может окончательно отодвинуть рыбаков-любителей людей от возможности реализации своего права на добычу водных биоресурсов.
— Да, это самые острые темы, социальные, резонансные. Мы об этом говорили на заседании Общественного совета при Росрыболовстве. Мы, например, считаем необходимым соответствующие изменения в процедуру порядка согласования экологической экспертизы крупных месторождений, которые предлагается развивать на Камчатке, где в перспективе, в разработке — 34 россыпных месторождения золота. Конечно, есть требования и непосредственно к рыбопромышленным предприятиям. Сейчас, после вступления в силу постановления правительства номер 2398, устанавливающего категоризацию объектов, рыбопромышленные предприятия будут поставлены в условия, когда они обязаны использовать соответствующие технологии. И добросовестные предприятия уже используют такие технологии.
Касаемо интересов рыбаков-любителей, считаю, что этой теме пока не уделяется достаточно внимания. Только сейчас на той же Камчатке представители объединений рыбаков-любителей включились в более-менее полноценный диалог с региональным Минсельхозом. Этого не было довольно длительное время. И люди, которые там живут, вполне обосновано высказывают свои замечания. С формальной точки зрения, на территории края находятся участки для любительского рыболовства, но они не являются по факту открытыми для рыбаков-любителем.
И я думаю, что то, что сейчас происходит, — хороший стимул для региональных властей более активно включиться в систему регулирования и поддержку рыбохозяйственного комплекса.
Потому что сейчас мы видим, что из регионов Дальнего Востока серьезную финансовую поддержку рыбохозяйственному комплексу пока оказывают несколько регионов. Это Чукотка — около 1 млрд рублей за 2015 — 2020 годы было предоставлено, это Якутия — 690 млн рублей за пять лет, это Сахалин — 768 млн, это Камчатский край — около 540 млн рублей. Поэтому, наверное, один из возможных векторов развития отрасли позволит региональным властям более серьезно включиться в программу господдержки рыбопромышленного комплекса.
— А есть ли на уровне региональных властей Дальнего Востока реальный запрос на то, чтобы вектор развития рыбацкого "берега" действительно реализовывался? Готовы ли региональные власти участвовать в этом своими ресурсами и полномочиями?
— Есть серьезная задача, которая сформулирована Юрием Петровичем Трутневым. Эта задача сейчас разверстывается более детально Минвостокразвития — очень профессиональным министерством, которое предлагает механизмы развития. Во главе дальневосточных регионов — люди очень подготовленные, очень хорошо знающие регион. Думаю, после совещания, которое Юрий Петрович проводил 9 февраля, все региональные власти очень серьезно будут работать над тем, чтобы очень сложная задача по созданию мощной береговой переработки была реализована. И у регионов есть свои возможности, и необязательно бюджетные, а и связанные с регулированием землепользования, с предоставлением участков, с некоторыми другими регуляторными требованиями.
Я вижу общую позицию, что это — задача государственной важности, без преувеличения. И руководители органов государственной власти в субъектах будут этим заниматься.
А задача рыбопромышленников — помогать губернаторам и предлагать пакет четких и ясных предложений. Не лозунгов и идей, подчеркну, а четких и ясных предложений. Каждый губернатор анализирует предложения, которые приходят к нему, и если это не умозрительные схемы, а привязанные к специфике региона, к стоимости факторов производства, к трудовым ресурсам, к возможности конкретного региона предложения, то я на 100% уверен — они будут поддержаны властями дальневосточных регионов.
